Первая заповедь – не навреди. Нейрохирурги, как никто другой в медицинской специальности, осознают важность этого поучения Гиппократа. Доктор Шафф все глубже внедрялась в материю мозга, с немыслимой осторожностью проходя слой за слоем. Не считая гудения мониторов и редкого клацанья металлом о металл, в операционной была полная тишина. Доктор Шафф просила подать ей тот или иной инструмент, роняя: «Макджилл!», или «Фостер!», или «Бергер!»

Наблюдая, как миллиметр за миллиметром сталь вгрызается в мозг девушки, Кардинал чувствовал дрожь и слабость в коленях. Глядеть на экран тоже не помогало. Монитор показывал крупный план того же самого вида сбоку. Ощущение было такое, словно он медленно падает в шахту лифта. Волосы его под медицинской шапочкой взмокли.

Прошло два часа. Три. Изредка доктора перебрасывались словами, сообщая друг другу пульс и давление. Требовали зажимы, расширители, йод. Углубляясь в мозг девушки, доктор не забывала все время говорить с ней.

– Вы в порядке, Рыжик? Все нормально?

– Все хорошо, доктор. Просто прекрасно.

Борясь с тошнотой, Кардинал старался сосредоточиться на фоновых шумах – гудение мониторов, жужжание вентиляторов и ламп. На мониторе явственно виднелся кусочек блестящего металла, застрявший в черепе в нескольких дюймах от поверхности.

– Я на гиппокампе…

Рыжик принялась напевать:

– Собрались мы на охоту, на охоту…

– Вот именно, Рыжик. Мы охотимся, и кажется мне, что охота близится к концу.

– Хей‑хо! Вот ферма на горе…

– Точно! Кажется, приехали, – сказала доктор Шафф. – Сейчас я постараюсь ухватить ее и вытащить.

На экране обозначилось темное пятнышко пули в зубьях плоских щипцов. Инструмент начал обратное движение. Дочь Кардинала была примерно одних лет с Рыжиком, а может быть, чуть старше. Он испытывал сильное желание протянуть руку и по‑отцовски как‑то защитить девушку – желание абсурдное, нелепое, потому что ни малейшей боли та не чувствовала.

Вдруг Рыжик сказала:

– Эти тучи… просто ужас какой‑то… – Сказала словно в продолжение беседы.

– Вот как? – отозвалась доктор Шафф. – Тучи? Что за тучи?

На экране монитора пуля медленно проходила свой темный туннель, поднимаясь на поверхность. Кардинал перевел взгляд с экрана на доктора Шафф. Ее перчатки лоснились от крови.

Потом Рыжик сказала уже другим тоном:

– Мухи… – Произнесено это было тихо, с каким‑то трепетом. – Мухи… Господи…

Доктор Шафф склонилась к пациентке:

– Вы с нами говорите, Рыжик?

– Ее глаза закрыты, – пояснил кто‑то из стоявших рядом. – Она вспоминает. Или видит сон.

Кардинал насторожился, готовясь услышать от девушки еще что‑то, но она открыла глаза и тихо и отрешенно уставилась в пространство.

Через секунду доктор Шафф извлекла пулю. Сестра, держа наготове мешочек, приняла пулю и передала ее Кардиналу. Он вышел в предоперационную и снял с себя обмундирование. Потом сунул мешочек в нагрудный карман. И почти сразу ощутил легкое жжение. Его жег крошечный кусочек металла, пуля, еще не остывшая от пребывания в мозгу девушки.

3

Кардинал проспал три часа в накрахмаленных до хруста простынях гостиницы «Западная Люкс». После обжигающе горячего душа, от которого у него чуть не слезла кожа, он спустился в кафетерий, где съел вязкий омлет и прочел «Глоб энд мейл». За окном косые лучи утреннего солнца освещали береговые откосы и здания страховых компаний.