Он наскоро позавтракал в первом попавшемся кафе; ничего выдающегося, но кофе был что надо – горячим и крепким. Ему отрезали несколько больших ломтиков ветчины, подали свежие горячие яйца, приняв его за одного из тех сумасшедших англичан, которые ведут автомобиль через всю Испанию не по той стороне дороги под зорким наблюдением собственной госпожи удачи. Деньги его не волновали – за все платил Маршал. Важно было только то, чтобы Канизиус не узнал, какие усилия были приложены от его имени; почему Ван дер Вальк не предупредил французскую полицию о ружье, спрятанном между лыж на багажнике «опеля», – знал только он. Если Канизиус услышит об этом – а он услышит, – что она охотится за ним, все, тогда она окажется подстреленной уткой, и в этом случае не останется никаких препятствий между ним и огромными счетами, разбросанными по всем банкам Европы. До тех пор пока Анн Мари не совершила преступления, она является наследницей всего состояния, к тому же у нее ведь есть двое детей, две девочки. Ван дер Вальк часто думал об этих девочках, и гораздо больше с тех пор, как он увидел на кровати мертвое тело юной немки, – ее волосы были взлохмачены, а на груди зияла рана; она выглядела всего лет на четырнадцать.

Хорошо ли Анн Мари знала Биарриц? Знала ли она, в каком именно месте мог остановиться Канизиус? Что он там делал, каковы его привычки? Какой план она разрабатывала, торопясь в Биарриц во взятом напрокат «опеле»?

Он въехал в город примерно в час ночи. На самом деле он надеялся попасть туда примерно часов в десять вечера, но, прежде чем доехал до Дижона, понял, что это невозможно. Он припарковался в тихом местечке, с облегчением обнаружив, что ночью температура воздуха в Биаррице градусов на шесть выше, чем в горах, и четыре раза хлопнул себя по лбу. Он мог бы проспать до четырех.

Кофе в станционном буфете – он был точно таким же, как в Инсбруке или Шамониксе. Это была обычная история чашки кофе ранним утром или поздней ночью в станционном буфете. Ван дер Вальк, который служил в полиции уже двадцать лет, знал целую кучу таких историй. Он чувствовал себя ужасно зрелым, а это указывало на то, что он все таки был профессионалом. Он дожил до сорока лет без единого ранения, так что тут он обскакал самого Джеймса Бонда!

А еще пребывание в станционном буфете означало, что где то поблизости разыгрывается драма.

На станции он заводил разные случайные знакомства, среди прочих с таможенником, который рассказал ему об испанской границе – реке Бидассоа. Если он слышал о Бидассоа, это потому, что в Испании в 1813 году побывал генерал Сульт! Он также познакомился с женщиной, работавшей в книжном киоске. Несмотря на то что киоск еще не открылся, она уже получила несколько пачек свежих парижских газет, прибывших ночным поездом, и дала ему номер «Мишлен», который он старательно изучил. Бледным ранним утром ехалось ему прекрасно, и он решил, что Биарриц – очень приятное местечко. Арлетт здесь очень понравилось бы. Было бы неплохо приехать сюда отдохнуть, несмотря на цены, и пусть даже не в сезон, наверняка она бы содрогнулась, пока она еще никогда в жизни не бывала на такой высоте.

Он умылся, с удовольствием побрился, освежил лицо лосьоном, сменил костюм, после чего почувствовал себя человеком, человеком способным обратиться с вопросом к служащему за стойкой регистрации в чрезвычайно снобистском «Прэнс де Голль».

– Боюсь, что мистер Канизиус еще не проснулся.

– Когда он обычно завтракает?

Бледное создание, посоветовавшись с той частью своего разума, что слыла самой тактичной, взвесил все за и против. Но, так и не решив, что надо действовать сообразно принципу быть решительным и непреклонным в беседе с неизвестными персонами, вяло потянулся к одному из телефонов.