- В чем  дело? - заортачился тот на ужасном английском. - Моя грин-карта и водительские права перед вами. Я житель Лос-Анджелеса. Ездил в отпуск в Армению, и сейчас возвращаюсь домой. Вы не имеете права...

- Делайте, что вам сказано. Там разберутся, - процедил пограничник с меланхолично-непроницаемым видом, демонстративно подзывая следующего.

Вся очередь, затаив дыхание, наблюдала за этой сценой. Нина была в шоке.

Их сын испуганно и удивленно смотрел на отца, которого двое военных брали, как в клещи, под руки.  Зашмыгав носом, он готов был уже зареветь или истошно крикнуть:  “Папа!”. Но мать вовремя зажала ему рот ладонью, шепнув:

- Молчи! Ради Бога, молчи.

          Уже уводимый пограничниками, Гарри обернулся через плечо, встретившись взглядом с женой. Это был взгляд зверя, угодившего в капкан.

Мать с сыном благополучно прошли паспортный контроль. Алекс ждал их в общем зале. Гарри нигде не было. Расплакавшись на плече старого друга, Нина рассказала ему обо всем, чему сама стала свидетельницей. Больше она ничего не знала. Алекс помрачнел, сразу сообразив, чем все это пахнет. Нина упорно ждала, не теряя надежды, что Гарри вот-вот появится, и не желала двигаться с места. Зал ожидания медленно пустел, затем заполнился снова, но то были уже пассажиры с другого рейса, из другой страны.

- Пошли к машине, - сказал Алекс. - Торчать здесь бессмысленно. Будем искать концы.

Гарри продержали несколько часов в аэропорту безо всяких объяснений, а потом, в числе других задержанных, вывели из здания и с холодной вежливостью предложили занять место в вене, на котором крупными буквами был выбит трафарет: “Federal services”. Вен, как понял Гарри уже оказавшись внутри, не имел окон. Сидеть нужно было на узких лавках, расположенных боком. Водитель так резко рванул с места, что все посыпались друг на друга. Вен дергало и швыряло всю дорогу. Транспортные средства “Федеральных служб” не подчиняются общепринятым правилам уличного движения - ездят, где хотят и как хотят, в том числе и на красный свет. Создавалось впечатление, что водитель, пользуясь этим, намеренно измывался над своими пассажирами.

После полуторачасовой пытки машина, наконец, остановилась. Послышался лязг отодвигаемых ворот. Но задержанных, отбивших в дороге себе все бока, а кто и носы, выпускать не торопились. Когда же двери распахнулись, Гарри зажмурился - в глаза ударил ослепляюще яркий солнечный свет. Выбравшись из вена и оглядевшись по сторонам, он понял, что доставлен в тюремного типа зону с дозорным на верхушке сторожевой башни, отгороженную от внешнего мира высокой металлической сеткой. Новичкам вежливо предложили пройти в приемный пункт, где их заставили до гола раздеться и сдать под расписку все, имеющиеся при них вещи, одежду и ценности. Им выдали униформу ярко оранжевого цвета, кеты и пакет с бельем. Каждому в отдельности был задан вопрос, не желает ли он выполнять в лагере какую-нибудь работу на выбор - на кухне, в прачечной, в саду, в мастерских, в библиотеке, в мед.пункте. Лишь один ответил согласием и тут же был отделен от группы. Ему на запястье нацепили красный пластиковый браслет. Остальных пометили браслетами белыми.

Вооруженный автоматом конвоир строем провел их через всю территорию к большому деревянному ангару и с грохотом запер за ними сетчатые ворота. Остановившись посреди просторного, светлого барака, Гарри исподлобья огляделся. Цементный пол под ногами, узкие столы в проходе с приваренными к ним лавками, окна, как ни странно, без решеток. Справа и слева вдоль стен двухэтажные нары, с которых на новичков смотрело с полсотни пар глаз.

Долго не раздумывая, он поспешил занять свободное нижнее место. Нары представляли собой конструкцию из металлических труб и стального листа, прикрытого тонким паралоновым матрацем в клеенчатом чехле. Кляня весь мир и себя, он расстелил две, выданные ему, простыни.