«Я‑то думала, это за унитазами! А это совсем наоборот!» Минут через пять в коридор выглянул гораздо более серьезный человек: низкорослый и широкоплечий парень лет двадцати. Хороший костюм парадоксально сочетался с неоднократно сломанным носом и тусклым взглядом профессионального вышибалы.

– Это вы к Олегу Петровичу? – холодно осведомился он. Я подтвердил. – Сумку оставьте здесь, – последовал приказ. – Документы у вас есть? – Я показал, а он, к моему удивлению, переписал паспортные данные. Ценный кадр.

Надо будет похвалить его Булгарину.

– Будете обыскивать? – поинтересовался я.

– Много чести, – презрительно буркнул парень – Проходите. Прямо и налево.

Двигаясь по указанному маршруту, я уперся в дверь с табличкой «Генеральный директор ТОО „Комфорт“ Булгарин О. П.» Я толкнул дверь и с порога предупредил:

– Я не насчет унитазов.

– А зря, – сказал Булгарин. У него, вероятно, было нечто вроде обеденного перерыва. Взгромоздив ноги на стол, он ел огромный гамбургер.

Рядом с его ногами стояла кружка с надписью «Босс». Чтобы никто не подумал, что Булгарин – не босс этой конторы. А может, он носил эту кружку с собой вместо документов.

– В этом месяце у нас скидки, – сообщил Булгарин, откладывая недоеденный гамбургер в сторону. – Не упускайте такую возможность, – он посмотрел на меня и понял, что его рекламная кампания провалилась. – Раз вам не нужна сантехника, то что же вам нужно? Кто вы такой?

– Я человек, который портит настроение продавцам сантехники, – представился я и сел напротив Бултарина.

– Налоговая инспекция? – предположил Булгарин. – Но я же на прошлой неделе…

Я положил на стол визитную карточку. Булгарин повертел ее в руках, потом прочитал адрес и оживился:

– О, земляк! Давно приехали?

– Сегодня.

– И как там, дома?

– Не слишком весело. Особенно для бывших сотрудников ФСБ, уволенных со службы в девяносто шестом году.

– Не понял, – нахмурился Булгарин. – Что вы имеете в виду… – Он торопливо заглянул в визитку. – Константин Сергеевич.

– Я имею в виду, что Станислав Калягин мертв. И Павел Леонов тоже мертв. – Произнеся это, я ожидал увидеть на лице Булгарина хотя бы какое‑то подобие обеспокоенности. А возможно, и страх. Вместо этого я увидел, как Булгарин взял гамбургер, откусил от него, тщательно прожевал и только после этого отреагировал на мое сообщение:

– Ну и что?

Я ничего не сказал, продолжая смотреть на Булгарина, и, очевидно, смотрел я не слишком дружелюбно, отчего Булгарин отложил гамбургер, вытер салфеткой губы и сказал, осторожно и вкрадчиво:

– Поймите меня правильно, я искренне скорблю… – Мне жаль, что с ребятами так получилось. Но я здесь при чем? Я довольно давно уехал из Города, а наши отношения испортились еще до того. Каждый из нас жил своей жизнью. Еще раз говорю – мне жаль их, но я не понимаю, как это может быть связано со мной?

– Вероятно, какая‑то связь здесь имеется, – сказал я, оглядывая интерьер булгаринского кабинета: стандартная стерильность, но кое‑где заметны следы того, что ремонт завершился здесь совсем недавно. Картина не повешена, на раме остался кусок защитной пленки, а на столе Булгарина стопкой лежат таблички, которые предстоит прикрепить на дверях остальных комнат. О себе‑то он позаботился в первую очередь.

– И какая же? – Булгарин снова взялся за гамбургер.