Юра на музыку не обратил никакого внимания. Он торопливо набивал желудок и, вопреки нашей договоренности, стал говорить, еще не доев свой кусок пиццы.

– Я про эту карточку в милиции не говорил, потому что видел, как они торопились закрыть дело. Им не нужны такие детали…

– А это случайно не ты сам ту дырочку проколол? – невинно осведомился я. Юра едва не поперхнулся.

– По глазам вижу – не ты, – торопливо сказал я. – Ладно. Будем соображать. Я дал твоему отцу не то пятнадцать, не то шестнадцать визитных карточек. Отец положил их в карман и пошел домой. Как утверждает капитан Панченко, не доходя двухсот метров до дома, твой отец был сбит неизвестной машиной. А теперь ты говоришь, что одна визитка находилась в квартире отца, прикрепленная кнопкой к стене. Нестыковка. Кто‑то из вас двоих не прав. Или ты, или Панченко.

– Ясное дело, что Панченко! – воскликнул Юра.

– Другого ответа я не ждал. А теперь докажи.

– Доказываю, – Юра сыто рыгнул и отодвинул тарелку. – Отец имел привычку записывать все телефонные номера карандашом прямо на обоях, на стене рядом с аппаратом. Туда же он кнопками прикалывал визитные карточки и номера телефонов, записанные на отдельных бумажках. У него там получился такой столбик – на полметра. И самой последней в этом столбике была ваша визитка, Константин Сергеевич.

– А милиция навещала квартиру твоего отца?

– Да. Было такое мероприятие.

– И они эту визитку не заметили?

– Так они ведь ничего такого не искали. Они зашли, в две минуты осмотрели квартиру и ушли. Их больше всего обрадовало, что на кухне стояли одиннадцать пустых бутылок из‑под водки. Это они зафиксировали. Я же говорю: им было нужно удобное объяснение. Пьянство.

– Извини, но твой отец действительно выпивал. Мягко говоря, – напомнил я и, прежде чем Юра успел что‑то возразить, вернул разговор к визитным карточкам. – Так что же у нас выходит теперь, с этой дырявой визиткой?

– А выходит вот что, – Юра был рад изложить свои предположения. – Отца сбили не по дороге домой. Его сбили, когда он уже побывал дома после всех ваших приключений и шел куда‑то… Но не домой.

– То есть, – продолжил я… – Он пришел домой, прицепил на стену мою визитку, почистил зубы и снова куда‑то потащился? В пять утра?

– В пять утра, – кивнул Юра. Я посмотрел на его тяжелый подбородок и невольно вспомнил Леонова‑старшего, с его презрительно опущенными уголками рта… Куда, интересно знать, черти понесли этого человека в пять утра, после основательного мордобоя в баре и не менее основательной попойки?!

– Минутку, – сказал я. – А что, собственно, доказывает эта твоя карточка с дыркой? Пусть Панченко ошибается и твоего отца сбили, когда он шел из дома, а не домой. Ну и что? Где тут убийство?

– Это только начало, – Юра сжал пальцы в кулаки и придвинулся ко мне ближе. Он излучал необоримую страсть, страсть к разоблачениям, страсть к выяснению скрываемых истин, страсть к темным загадкам. Хороший мальчик. Его единственный недостаток заключался в том, что Юра Леонов не знал: в этом мире выяснение скрытых истин и разгадывание темных загадок стоит слишком дорого.

Я старый, измученный жаждой лентяй был в курсе действующих расценок. И я постарался просветить юношу. Пока у нас было время.

– Юра, – вздохнул я, насадив на зубчик пластмассовой вилки черную оливку. – А зачем тебе вообще это нужно? Сам понимаешь, отца ты не воскресишь…

– Да‑да, – подхватил Юра. – Жизнь продолжается… Вы мне уже это говорили.