Извини, но твой отец тоже.

– Вы не поняли, – торопливо выпалил Юра. – Это не то, что вы подумали.

– Неужели? – продолжал я измываться над юношей. – Разве это не визитная карточка?

– Послушайте меня, пожалуйста, Константин Сергеевич, – очень серьезно попросил Юра. – Как вы думаете, откуда эта карточка?

– Эта карточка была в кармане пальто твоего отца, – устало произнес я.

– Я угадал?

– Черта с два! – торжествующе выкрикнул Юра мне в лицо, и я слегка опешил. – Эта карточка была приколота кнопкой к стене в квартире моего отца!

Она была там, а вовсе не в пальто!

Он сунул мне визитку под нос, и я увидел едва заметную деталь, которая тем не менее многое изменила. Если бы на карточке не было маленькой дырочки вверху посередине, я не сделал бы того, что я сделал. Но там была маленькая дырочка. И я стал слушать Юру Леонова. Стал внимательно его слушать.

19

Однако прежде всего я отступил на шаг назад и сказал:

– Ну‑ка, кончай орать. Может быть, в военных училищах это считается нормальным разговором, однако у нас, штатских, это называется диким воплем.

Держи себя в руках.

– Как же я буду держать! Когда вы говорите…

– Еще тише.

Парень собрался с силами и замолчал.

– Так‑то лучше, – оценил я его старания. – Теперь давай обоснуемся в какой‑нибудь забегаловке, перекусим и все такое прочее. На улице слишком холодно, чтобы орать друг на друга. Останешься без командного голоса.

– Пойдемте, – согласился Юра. – Я ведь только позавтракал, а потом весь день просидел в милиции…

Когда он это говорил, то напоминал уже не рассерженного мужчину, как две минуты назад, а скорее чуть растерянного ребенка, которого забыли покормить.

– Надо было селиться у матери, – посоветовал я по дороге в кафе. – Она бы уж не забыла о трехразовом питании.

– Ха! – с сомнением отозвался Юра. – Это вряд ли. Мама теперь вся в делах. Бизнесвумен. У нее продовольственный магазин и десять киосков. Ей не до моего трехразового питания…

– И еще она думает, что Павел Александрович спьяну попал под машину, – напомнил я. – Вероятно, у нее есть основания так думать.

– Давайте сначала что‑нибудь поедим, – предложил Юра, – Иначе я не выдержу и снова начну орать…

Сначала мы наткнулись на пивной бар, в котором был обеденный перерыв, потом на пельменную, где выстроились в длинную очередь гремящие собранной за день мелочью бомжи. В ресторан «Ханой» я Юру не повел, потому что с некоторых пор с вьетнамской кухней у меня связаны не самые лучшие воспоминания.

В конце концов мы оказались в небольшом подвальчике, где по стенам висели многочисленные фотопортреты Аллы Пугачевой на разных стадиях ее карьеры, в разных нарядах и париках, с разными мужьями и в разных эмоциональных состояниях, от меланхолии до истерики.

– Что‑нибудь согревающее? – осведомился я у Юры.

– Кофе, – скромно пожелал он. Я пожал плечами и себе тоже взял кофе. Мы были единственными посетителями, и специально для нас бармен включил стереосистему. «Старинные часы» грянули из динамиков в тот самый миг, когда я подносил чашку к губам. Чуть не пролил кофе себе на брюки.

Юра на музыку не обратил никакого внимания. Он торопливо набивал желудок и, вопреки нашей договоренности, стал говорить, еще не доев свой кусок пиццы.