|
Преподобный Дэй дождался, когда он обернулся в первый раз, помахал рукой, а потом заковылял в боковой придел собора. При его появлении рабочие разбежались. Оставшись один, он достал из кармана связку ключей, отомкнул замок, запиравший стальные створы вделанного в пол люка, откинул одну створку в сторону и выпрямился, чтобы набрать воздуха перед спуском. Кровь лилась не переставая, так что носовой платок стал красным, пропитавшись ею насквозь. Он спустился по углубленным в землю ступеням, вставил ключ в черную ониксовую дверь. Легкий толчок — и тяжеленная каменная плита с легкостью, обеспеченной совершенством конструкции и безупречностью работы, подалась, повернулась на шарнирных петлях и отворилась. Дэй ступил в прохладу склепа, затворил дверь и запер ее за собой. Он быстро пересек восьмиугольный, освещенный стеклянными фонарями на стальных кронштейнах зал, и перед ним открылся вход в лабиринт коридоров, вырубленных прямо в толще скальной породы. По мере того как он, касаясь одной рукой отполированной до гладкости шелка каменной стены, стуча каблуками по черному мрамору пола, шествовал по одному лишь ему ведомой тропе к сокровенному сердцу церкви, свет тускнел, а эхо его шагов звучало все глуше. Открыв вторую дверь черным ключом, он вошел в свою личную часовню. За исключением самого преподобного, это помещение видели лишь его создатели, строители и каменотесы, лежавшие сейчас погребенными под выложенной на полу черной мозаичной гексаграммой. Прорубленные в толще породы даже не коридоры, а скорее туннели с грубыми каменными стенами, наполненные сырым, промозглым воздухом, путь, ведущий к сердцу земли, — именно то, что ему было нужно. Преподобный Дэй, хромая, обошел по периметру гексаграмму, бросил взгляд наверх, на решетки, прикрывавшие отверстия в потолке, и остановился проверить один из шести небольших серебряных ларцов, установленных в лучах шестиконечной звезды. Он открыл крышку и пробежал пальцами по старинному пергаменту находившейся внутри книги. Рукописный Коран. Капля крови упала на страницу, и, как только это случилось, сила наполнила его изнутри, словно пар в динамо-машине, угрожая разорвать кожу, и он едва успел отдернуть от пергамента руку. С походившей на барабанный бой пульсацией в висках, с кровоточащим носом преподобный, тихо постанывая и оступаясь, прошел в центр звезды. Руки бессильно висели вдоль тела, болезненное покалывание пробегало вверх и вниз по его конечностям. По мере того как подступало видение, он все больше преисполнялся изумления и ужаса. Его взгляд сместился в угол помещения, где находился заброшенный шахтный ствол, который был указан ему в видении: черный, пустой, бездонный провал. Порыв ветра из недр взъерошил его волосы: пустота бездны сулила полное исполнение всех самых темных его мечтаний. Когда преподобный полностью оказался во власти видения, глаза его закатились, он упал на пол и яростно забился, извиваясь и дергая ногами, спазматически сжимая кулаки и размахивая руками. Голова болталась из стороны в сторону, ударяясь об пол, на губах выступила пена, из горла вырывались дикие, нечеловеческие крики и стоны. Но его разум оставался ясным. Приступ не затрагивал сознания. Невзирая ни на обволакивающие, томительные объятия, ни на жестокую хватку судорожного припадка, ни на громыхание в яме, преподобный отчетливо слышал шепот Зверя. КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ НОВЫЙ ГОРОД ГЛАВА 13 29 сентября 1894 года С заходом солнца наш состав пересекает Миссисипи возле Сент-Луиса. |
