Он умолк.

— — В чем дело, Джефф? Нервы сдают?

— — Наверное.

— — Почему? По‑моему, операция идет по плану.

— — Пожалуй ( Может быть. Майор, вы сказали, что война кончится не скоро.

— — Да.

— — Так вот, лучше бы она кончилась поскорее. Иначе мы можем ее проиграть.

— — Но она не может скоро кончиться. Мы не имеем права начинать активные действия, пока у нас не будет достаточно верных людей, чтобы нанести удар сразу повсюду.

— — Да, конечно, только надо бы, чтобы это случилось как можно быстрей. Как по‑вашему, что для нас страшнее всего?

— — Ну, если нас кто‑нибудь выдаст, случайно или намеренно.

— — Нет, сэр, я с этим не могу согласиться. Вам так кажется, потому что вы смотрите на все из Цитадели. А я здесь вижу совсем другую опасность, и она меня постоянно беспокоит.

— — Какую, Джефф? Выкладывайте.

— — Самая страшная опасность, которая все время висит у нас над головой, как дамоклов меч, — это что власти сами начнут нас в чем‑то подозревать. Они могут догадаться, что мы не те, за кого себя выдаем, — не просто еще одна идиотская западная секта, годная только на то, чтобы держать рабов в узде. Если им это хоть раз придет в голову, а мы будем еще не готовы, — нам конец.

— — Ну, не стоит нервничать, Джефф. В случае чего вы достаточно вооружены, чтобы без труда пробиться сюда, на базу. Пока вы в одной из их столиц, атомную бомбу они на вас не сбросят, а новый экран над Цитаделью, если верить Кэлхуну, выдержит и атомный взрыв.

— — Сомневаюсь. Но лаже если и так, то какой нам от этого толк? Ну укроемся мы там и будем сидеть. пока не умрем от старости. Как мы отвоюем страну, если не сможем и носа высунуть наружу?

— — Хм‑м‑м ( Никак, конечно. Но у нас будет время, чтобы придумать что‑нибудь еще.

— — Не обманывайте себя, майор. Если они поймут, в чем дело, — мы проиграли, и тогда американский народ лишится своего последнего шанса. По крайней мере, в этом поколении. Нас все еще слишком мало, какое бы там новое оружие ни придумали Кэлхун с Уилки.

— — Ну, допустим, что вы правы. Но ведь вы знали все это еще до того. как отправились в город. Откуда такая паника? Может быть, это просто переутомление?

— — Может быть. Но я говорю о той опасности, которую вижу. Если бы мы действительно были религиозной сектой и не имели никакого оружия, они оставили бы нас в покое, верно?

— — Правильно.

— — Значит, нам приходится как‑то скрывать, что у нас есть много такого, чего нам иметь не положено. Вот в этом и есть главная опасность, и мне здесь она хорошо видна. Во‑первых ( — Томас начал загибать пальцы, забыв о том, что командир его не видит. — Во‑первых, этот защитный экран вокруг храма. Без него мы обойтись не можем, нельзя допустить, чтобы в храм пришли с обыском. Но то, что он существует, немногим лучше любого обыска. Если какой‑нибудь паназиатский начальник вздумает явиться нас проверить. несмотря на нашу неприкосновенность, — спектакль окончен. Я не смогу его убить, но не смогу и допустить, чтобы он вошел в храм. До сих пор мне. слава Богу, удавалось заговаривать им зубы и обходиться щедрыми взятками.

— — Джефф, но ведь они и так знают, что храм защищен экраном. Знают с того самого первого дня, когда познакомились с нами.

— — Думаете, знают? Сомневаюсь. Я припоминаю свои разговор с Кулаком — уверен, что тому офицеру, который пытался войти в главный храм, просто не поверили. И готов спорить на что угодно — его уже нет в живых, у них так заведено.