Знает он, что в Астурии

         Дон-Гормас богат друзьями,

         Что в совете королевском

         И в сраженье первый он.

         Но того он не страшится:

         Сын гидальга благородный,

         Он, родившись, обязался

         Жизнью жертвовать для чести.

         И в душе своей он молит

         От небес — одной управы,

         От земли — простора битве,

         А от чести — подкрепленья

         Молодой своей руке.

         Со стены он меч снимает,

         Древней ржавчиной покрытый,

         Словно трауром печальным

         По давнишнем господине.

         «Знаю, добрый меч, — сказал он. —

         Что тебе еще постыдно

         Быть в руке незнаменитой;

         Но когда я поклянуся

         Не нанесть тебе обиды,

         Ни на шаг в минуту боя

         Не попятиться… пойдем!»

5

         Там на площади дворцовой

         Сид увидел Дон-Гормаса

         Одного, без провожатых,

         И вступил с ним в разговор:

         «Дон-Гормас, ответствуй, знал ли

         Ты о сыне Дон-Диега.

         Оскорбив рукою дерзкой

         Святость старцева лица?

         Знал ли ты, что Дон-Диего

         Есть потомок Лайна Калва,

         Что пет крови благородней,

         Нет щита его честней?

         Знал ли, что пока дышу я,

         Не дерзнет никто из смертных —

         Разве бог один всевышний —

         Сделать то без наказанья,

         Что дерзнул с ним сделать ты?»

         «Сам едва ли ты, младенец

         (Отвечал Гормас надменно),

         Знаешь жизни половину».

         «Знаю твердо! половина

         Жизни: почесть благородным

         Воздавать, как то прилично;

         А другая половина:

         Быть грозою горделивых

         И последней каплей крови

         Омывать обиду чести».