«Знаю твердо! половина

         Жизни: почесть благородным

         Воздавать, как то прилично;

         А другая половина:

         Быть грозою горделивых

         И последней каплей крови

         Омывать обиду чести».

         «Что ж? Чего, младенец, хочешь?»

         «Головы твоей хочу я».

         «Хочешь розог, дерзкий мальчик;

         Погоди, тебя накажут,

         Как проказливого пажа».

         Боже праведный, как вспыхнул

         При таком ответе Сид!

6

         Слезы льются, тихо льются

         По ланитам Дон-Диега:

         За столом своим семейным

         Он сидит, все позабыв;

         О стыде своем он мыслит,

         О младых летах Родрига,

         О ужасном поединке,

         О могуществе врага.

         Оживительная радость

         Убегает посрамленных;

         Вслед за нею убегают

         И доверенность с надеждой;

         Но цветущие, младые

         Сестры чести, вместе с нею

         Возвращаются они.

         И, в унылость погруженный,

         Дон-Диего не приметил

         Подходящего Родрига.

         Он, с мечом своим под мышкой,

         Приложив ко груди руки,

         Долго, долго, весь пронзенный

         Состраданием глубоко,

         На отца глядел в молчанье;

         Вдруг подходит и, схвативши

         Руку старца: «Ешь, родитель!» —

         Говорит, придвинув пищу.

         Но сильнее плачет старец.

         «Ты ли, сын мой Дон-Родриго,

         Мне даешь такой совет?»

         «Я, родитель! смело можешь

         Ты поднять свое святое,

         Благородное лицо».