И понеслась бы девушка куда глаза глядят, если бы сразу не уловила глазом стоявших неподалёку детей. И взъерошенного Шастю у их ног. И она помчалась к ним, мучительно чувствуя своё трепыхавшееся от страха сердце.

А Диман дождался, пока она догнала их, и крикнул:

– Мы же упали! Наташа, где мы?!

Пришлось снова оглядеться, начиная обзор с того, что под ногами.

Только что Наташа пробежалась от какого то сарая по грунтовой дороге. По грунтовой – это она сначала так посчитала. Но под ногами нет грунта. Здесь скорее – утоптанная, с плохо примятой травой земля, по которой редко редко, но проезжали машины. Причём легковые, потому что две колеи были, примерно, той же глубины, что поверхность на обочине. Впрочем, и колеи то необычные – слишком узкие для машинных колёс.

Сарай странный. Очень. И не потому, что он скрывал внутри какого то злого зверя. Девушка, кстати, решила, что в нём держат медведя. Но не взрослого, а такого… подростка, что ли? Вроде их называют пестунами, потому что на них забота о недавно рождённом медвежонке. Читала она, помнится, мельком о таком. А всё потому она так решила, что этот конкретный медведь – припоминалось смутно – всё таки был не таким громадным, как с перепугу показалось, а даже чуть ниже её ростом. Близко к росту Димана. Кажется.

Странным же сарай был по иной причине. Ну, предположим, посадили в нём медведя на цепь. Мало ли что у охотников на уме. Может, продать хотели – живого? В личный зоопарк какого нибудь богатея.

Вопрос в другом. Зачем надо обкладывать сарай огромными вязанками сена? А ещё больше – соломы? Здесь, в этой местности, так сушат корм домашней скотине на зиму? Причём, приглядевшись, Наташа обнаружила, что сено и солома, кажется, или накручены, или навешаны на древесные сучья. Видны эти чёрные сучья не сразу, но на общем серовато жёлтом фоне разглядеть их можно. Может, медведя зачем то хотят вырастить здесь, а потому утеплили сарай? Соломой, например.

Наташа вздохнула. Ну и фиг с ней, с соломой. Здешним нравится сушить так, ну и нечего лезть в чужой монастырь со своим уставом.

За сараем, через блёкло зелёную равнину, темнеет длинная полоса леса.

Хм. Точно. Медведя поймали.

Оглянулась.

Грунтовой дорогой эту называть не хотелось. Значит, пусть будет просёлочная – решила девушка. Просёлочная уходила, примерно, через такую же равнину, но уже с кустарником, разбросанным по всей её поверхности, и с совсем уже редкими деревьями. Степь? Впрочем, по обочинам этой просёлочной дороги деревья и кустарники росли довольно часто, не так, как там, на равнине. Присмотревшись, Наташа увидела близко и чуть дальше даже несколько пеньков.

Проследив её взгляд, Света неуверенно поспешила к ближайшему пню и уселась на него. Кот помедлил, приглядываясь, и примостился рядом с девочкой. Осторожно присматриваясь к Светику, Наташа убедилась, что девочка, кажется, отошла от испуга, испытанного в сарае. Или Шастя помог ей в том, устроившись так, что малышка волей неволей гладила его по вздыбленной шерсти, успокаиваясь сама.

Конец дороги упирался в плохо видные домишки небольшой деревни, которая словно бы жалась к подножию низковатых гор.

Оглядев деревню, Наташа заключила, что та достаточно далеко, но дойти до неё можно, хотя дети могут и устать. Но ведь надо же выяснить, куда они попали…

– Дима, честно… – прошептала Наташа, благо мальчишка стоял впритык к ней. И ещё прошептала затем, чтобы не услышала Света и не испугалась ещё больше. – Я не понимаю, где мы очутились – и как вообще сюда попали. Честно.

– Пойдём – посидим, – тоже вполголоса предложил мальчишка. – Светку одну оставлять не хочется.

И они пошли. Возле пня, занятого Светой, обнаружили ещё один, поуже и повыше. Но садиться не спешили. Разве что девушка поставила сумки в траву.