Но тот с усилием поднял голову взглянуть на неё – и внезапно упал: почему то ослабевшие руки, на которые он с трудом опирался, подогнулись. Но Наташа уже не обращала внимания на то, что с ним. Она вцепилась в его подмышки и выполняла таки своё намерение, таща его на себя и кверху. Однако старик оказался слишком тяжёл для неё. Она только и сумела усадить его на дороге – и он тут же схватился за её руку, взволнованно заговорив о чём то, умоляюще глядя в её глаза.

Совершенно сбитая с толку девушка только и сказала:

– Я не понимаю вас!

Он замолчал, глядя сумасшедшими глазами её в лицо, будто прислушивался не к её голосу, а к чему то ещё. А потом… Всё произошло так неожиданно, что Наташа в любом случае просто не успела бы противостоять ему. Старик, всё ещё держась за её руку, снова коротко что то сказал – жалобно, чуть не плачуще. И погладил ей руку – то ли утешая, то ли снова умоляя. И не спуская с неё глаз – как потом она поняла, чтобы она не смотрела на свою руку.

Наташа не закричала только из за той же неожиданности: старик, держа её за кисть, другой рукой резко и сильно процарапал выше запястья нечто вроде упавшей восьмёрки, начертанной из острых треугольников. Или нечто вроде упавших песочных часов… Это произошло и в самом деле слишком стремительно, так что Наташа только зашипела сквозь зубы от боли и инстинктивно попыталась вырвать руку из хватки старика. Только открыла рот закричать: «Зачем вы это сделали?! Больно же!», как услышала:

– Спаси Эктора! Спаси! Он последний из рода! Последний!

Рана на её руке, заливаемая кровью, саднила и ныла, а она выпялилась на страшного старика и изо всех старалась понять его странную мольбу:

– Спаси его! Умоляю! Во имя всех богов!

Через секунды она поняла только одно: она теперь понимает неизвестного, а значит – он тоже должен понимать её. Или?

– Сначала я помогу вам подняться.

– Нет! – застонал старик. – Сначала Эктор! Спаси его! Времени почти не осталось!

Понимает! Он понимает её!

Если проследить направление, в котором двигался старик, легко было догадаться, что спасти надо того самого зверя. «Такой редкий?» – по инерции удивилась Наташа, а потом решительно сказала:

– Я помогу вам дойти до сарая, а потом – посмотрим…

– Не надо о…

Но уже бежал к ним Диман, вооружённый новой, свежесломанной дубинкой. По стараниям девушки поднять неизвестного он сообразил, что ползший не страшен. Так что спустя какое то время чуть не плачущий старик еле передвигал ноги, почти несомый двумя помощниками. Вели его к тем пенькам, возле которых испуганная Света сторожила сумки, для смелости прижимая к себе Шастю, пока что смиренно устроившегося на её коленях. Ладно хоть – сидела. Кот то тяжёлый для девочки.

Старика усадили на тот пень, с которого Диман осматривал окрестности.

– Наташа, он что – эльф? – спросил изумлённый мальчишка.

– Чё о?

– Уши у него!

Но старик вновь обратился к ней – с той же монотонной просьбой:

– Пожалуйста, спаси Эктора! Только ты сможешь! Во имя всех богов, умоляю!

– Знать бы, что он говорит… – вполголоса проворчал Диман.

– Он говорит, чтобы я спасла того, кто в сарае, – буркнула девушка.

– Откуда ты знаешь?! – вскинулся мальчишка.

Она показала ему царапины на руке, скороговоркой объяснив, что, кажется, именно они стали ключом к пониманию чужого языка. И тут же сунулась в свою сумку за салфетками и пластырем. Когда старик понял, что она собирается обиходить свои ранки, а не бежать к сараю, он страдальчески сморщился и закрыл ладонями лицо.

– Хочешь сказать – он тебе… – начал Диман и замолк, растерянно глядя, как Наташа обеззараживает глубокие царапины.