-  Завтра, в пятнадцать пятьдесят, в подземном гараже Пугачевского центра. У лифтов, - закончил свое сообщение Сантамария.

    Господин Апостопулос на как будто не очень долгое время впал в состояние, напоминающее каталепсию. Потом откашлялся и недоуменно произнес:

    -  Получается, что то, на что у Шайна и Ди Маури ушли годы и годы, наш клиент провернул меньше чем за неделю... Вы верите этому, Сантамария?

    -  С трудом, - констатировал адвокат.

    -  Вы получили прибор от милейшего профессора Мак-Аллистера? - осведомился Картавый Спиро после некоторого тягостного молчания. - Профессор проконсультировал вас, как пользоваться этой штукой?

    -  Да, шеф, - заверил его Сантамария.

    -  Будьте осторожны. - Спиро со значением откашлялся. - В городе происходит какая-то буза. На Сурабайя ночью была разборка между сектами. Со стрельбой. И Семья поцапалась с компанией Маноло. Полиция и все эти, извините за выражение, органы находятся в повышенной боевой... Так что будьте осмотрительны.

    -  Я сделаю все от меня зависящее, - заверил шефа всецело преданный ему поверенный и неслышной тенью выскользнул из кабинета.

    Господин Апостопулос раздраженно гмыкнул, прошелся взад-вперед по комнате и, чтобы успокоить нервы, раскрыл папку с листками, написанными рукой давно сгинувшего адмирала, и стал в который уже раз перечитывать написанные стариковской рукой строки.

    * * *

    Те же строки, но только исполненные четким и ясным шрифтом на экране дисплея, читал, по странному совпадению, в это же время и Дмитрий Шаленый, по кличке Шишел-Мышел.

    «Меньше всего ожидал я, - писал проклятый всеми богами и многими из смертных адмирал Шайн в своем дневнике, - что из этого изнурительного похода, похода, иссушившего мою душу, перевернувшего мой некогда казавшийся мне кристально ясным взгляд на вещи, на все мироздание в целом, что из этого похода я вернусь не в тишину и сонный покой нашей патриархальной Малой Колонии, а в дикую свару, затеянную сопливыми мальчишками, жаждущими дорваться до власти. Меньше всего я ожидал, что не марш через гиблые трясины и непроходимые заросли Северного полушария окажется самым тяжелым участком нашего пути, а дорога по разграбленным провинциям Черты, через две линии фронта, через покинутые жителями города, к горящей Столице, по улицам которой ползут, выворачивая древнюю брусчатку и долбя снарядами стены Резиденции, тяжелые танки... Меньше всего я ждал этого.

    Я и сейчас вспоминаю это как сон, как нечто, происшедшее вне моей настоящей жизни, - увиденное, что ли, в фильме или прочитанное в скучной книжке... Помнится, собаки поразили меня: стаи лишившихся хозяев, одичавших собак, завладевшие полупокинутым городом...

    За ту неделю, что я провел в разорванной на три враждующих лагеря Столице, я состарился на десяток лет. Большая часть собранных нашей экспедицией материалов просто свалена во дворе Арсенала. Я с большим трудом добился того, чтобы в подземные хранилища были помещены наиболее важные материалы, относящиеся к нашему походу. Четырежды меня посещали делегации от каких-то самопровозглашенных правительств «всея планеты», и четырежды я отказывался от возведения в ранг главнокомандующего.

    Только наступивший сезон гроз позволил мне и немногим преданным мне офицерам покинуть богом проклятый город и на паре боевых глайдеров добраться до моего родового поместья - «Тенистых рощ» - фамильного гнезда всех Шайнов еще со времен Великой Колонизации. Только здесь, в заливаемых осенними ливнями, отрезанных от безумствующего мира местах я вновь обрел необходимые душевный покой и твердость.