– Барри снова исчез в спальне и появился мгновением позже, в форменной полицейской рубашке, расстегнутой на груди, и с башмаками в руках. – Думаю, что смогу порасспросить наших ребят, – продолжал он, усаживаясь на край единственного оставшегося незанятым стула. Мебели в квартире оказалось немного, но телевизор и стереосистема были высшего качества. – Но я тем не менее сомневаюсь, чтобы кто‑нибудь из наших парней способен на такое. – Барри глубоко вздохнул. – Вы подумаете, что я хвастаюсь, но даже несмотря на отсутствие у меня опыта работы с оптическим прицелом, ни один из наших не может со мной сравниться.
Вики взяла фотографию выпускников полицейской школы с почетного места на телевизоре. Только одно из сдержанно улыбающихся лиц на фотографии несомненно принадлежало к представителю расовых меньшинств. Барри By. «Плюс пять женщин и вервольф. Великолепная компания!» Все женщины были белые. Фактически таким же был и оборотень. «А полиция удивляется, почему рвутся связи между национальными общинами». На самом деле, она должна была это признать, полиция знала, отчего эти связи приходят в негодность, но была не в состоянии быстро выработать и твердо претворить в жизнь решение, которого хотел каждый сознающий существование этой давней проблемы. К сожалению, «на это требуется время» – не слишком мудрый ответ, когда времени остается все меньше.
– Удивляюсь, как это тебя еще не откопали парни из «Стрелковой ассоциации Торонто». – Она осторожно поставила фотографию на место. Для нее самой все еще было непривычно думать о себе и о полиции как об отдельных подразделениях.
Барри улыбнулся несколько застенчиво.
– Меня предупредили, что как только вернусь с олимпийским золотом, в ту же минуту стану их собственностью. – Улыбка сползла с его губ, когда он наклонился зашнуровать башмаки. – Я лучше сам проверю этих ребят, верно?
– Да, если сможешь выяснить, что делали ваши лучшие снайперы в те ночи, когда совершались убийства – это бы нам очень помогло.
– Понимаю. – Узкоглазый полицейский вздохнул, – Жаль, что у нас не было каких‑нибудь кризисных ситуаций с захватом заложников в те ночи, – это помогло бы их выявить.
– Жаль, – согласилась Вики, с трудом скрывая совершенно неуместную улыбку. Мальчик – молодой человек – оставался совершенно серьезным.
– Я просто не могу поверить в то, что кто‑то стрелял в одного из членов семьи Колина. – Барри сел и начал застегивать рубашку; пальцы его все еще дрожали от негодования. – Они, возможно, самые прекрасные люди из всех, кого я знаю.
– И тебя вовсе не беспокоит, что эти люди могут обернуться животными? – спросил Селуччи.
Барри оцепенел от неожиданности.
– Они не обращаются в животных, – вспылил он. – Только потому, что принимают их обличье, животными они не становятся. И вообще, большинство животных, с которыми я сталкиваюсь за последнее время, ходят на двух ногах! А сверх того, Колин – превосходный коп! Как только он улавливает запах подозреваемого, можете считать, что он у нас в руках. Вы не найдете парня, который мог бы лучше защитить твою спину в трудной ситуации, и, что еще важнее, вервольфы разработали концепцию командной игры.
– Я ведь только поинтересовался, не беспокоит и вас это обстоятельство, – мягко произнес Майк.
– Нет. – Барри покраснел, с раздражением заталкивая рубашку в брюки. – Нет, никогда меня это не беспокоило. Я хочу сказать, как только узнаешь человека, уже не можешь ненавидеть его только потому, что он вервольф.
«Мудрые слова, как раз для нашего времени», – подумала Вики. |