Голос Селуччи окреп и звучал уже почти так же громко, как и ее:

– Я не намерен стоять здесь и наблюдать, как ты отбрасываешь в сторону все, во что так долго верила.

– Тогда убирайся!

– Ты хочешь быть судьей и присяжными – кто же будет палачом? Или ты собираешься исполнять и эту обязанность  тоже?

Они какое‑то время мерили друг друга яростными взглядами, затем Вики закрыла глаза. Стук ее сердца, отдававшийся в висках, превратился в ружейные выстрелы, а по другую сторону век она видела Дональда, истекающего кровью, затем по одному начали появляться другие члены стаи, распростершиеся там, где их настигли пули; их шкуры были забрызганы кровью, и только она одна осталась скорбеть по ним. Женщина с содроганием испустила длинный вздох, затем еще один и, наконец, открыла глаза.

– Не знаю, – спокойно сказала она – Я буду делать то, что должна.

– А если это включает убийство?

– Оставь, Майк. Прошу тебя. Я же сказала, что не знаю.

Селуччи с силой провел обеими руками по волосам и отложил на время все темы, кроме одной, о которой он хотел говорить. Ему даже удалось заставить голос звучать с приемлемым спокойствием.

– Обычно ты знаешь.

– Жизнь обычно оказывалась намного проще. Кроме того, – Вики отстегнула ремень безопасности и, издав какой‑то дрожащий и совершенно неубедительный смешок, открыла дверь, – я еще даже не поймала сукина сына. Давай будем думать об этом дерьме, когда оно свалится нам на головы.

Селуччи последовал за ней в дом, в котором жил Барри; беспокойство и гнев в равных пропорциях терзали его душу. «Жизнь обычно оказывалась намного проще». Естественно, с этим он спорить не мог.

– Более всего вам необходим набор хороших ножей.

– У меня они есть.

– Ха! Новые ножи. Фабричная заточка – дерьмо!

– Я заточу их сегодня днем.

– Ха! – Пожилой человек вынул из груды бумаг, в беспорядке валявшихся на кухонном столе, вскрытый конверт и нацарапал на его оборотной стороне какой‑то адрес. – Сходите туда, – предложил он, передавая его своему посетителю, – это единственное место в городе, где могут прилично выполнить такую работу.

Марк Уильямс сложил клочок бумаги вдвое и положил в бумажник. Несколько вопросов, касающихся торговли мехом, привели его к этому старику. За двухчасовую лекцию он выложил полсотни долларов, учитывая, какой доход могут принести ему шкуры, он считал, что с толком потратил эти деньги.

– Хорошо. Выслушайте меня – внимательно. Мы пробежимся через все еще раз, и, если вы не станете слишком торопиться, трудности возникнуть не должны. Первый разрез проходит вдоль всей длины брюха – почти как шов, а затем…

– Проблема в том, что кроме меня таких стрелков в этих местах нет. А говоря по правде, я не так уж уверен и в том, что сам способен был совершить подобные выстрелы. По крайней мере ночью. – Барри высунул голову из спальни, где переодевался перед выходом на дежурство. – Я мало работал с оптическими прицелами.

– А что ты можешь сказать о специальном оружии и о профессионалах?

Его брови поползли вверх.

– Вы имеете в виду полицейских?

Селуччи вздохнул. По его мнению, молодые парни всегда выглядели вздорными, когда старались принять угрюмый вид.

– А вы пытаетесь убедить меня, что в Лондоне не было и никогда не сможет оказаться продажного копа?

– Ну… нет, конечно… но это совсем не так, как в Торонто или в каком‑нибудь другом большом городе.