– Ты ведешь себя довольно странно. Я начинаю задумываться, не сказал ли тебе что‑то оскорбительное.

– Нет. – Вики изменила позу и глубоко вздохнула, постукивая пальцами по колену. – Впрочем… – «Личные проблемы не должны влиять на ход дела. Если они не разберутся с ними сразу, велика вероятность, что в будущем те станут еще серьезнее». – Я разговаривала сегодня с Тони.

– Так. – «Ревность, вот оно что», – понял Фицрой. – Тебе известно, что я время от времени должен питаться кровью смертных, Вики, и ты сама однажды ночью привела…

Она повернулась, пытаясь различить контуры его фигуры на фоне противоположного окна.

– Какое, черт подери, это дело имеет отношение ко всему остальному? – Левым кулаком она стукнула по приборной панели. – За четыре года я не смогла приучить Тони взять от меня что‑нибудь, кроме пары гамбургеров и немного мелочи на карманные расходы. И вдруг, как гром с ясного неба, ты находишь ему работу – да какую! – и место для жилья.

Фицрой помрачнел.

– Не понимаю, в чем проблема – Он знал, что злится она искренне – и дышала с трудом, и сердцебиение участилось, – но волновал ее сейчас не сексуальный аспект… – Разве ты сама не хотела бы вытащить Тони с улицы?

– Конечно, я этого хочу, только… – «Только я хотела быть единственной, кто сможет его спасти». Она не должна была говорить такое – это прозвучало бы так мелко. Хотя вполне соответствовало истине. Внезапно гнев Вики сменился смущением – Но я не знаю, как тебе это удалось, – добавила она, запинаясь.

Молчание и смена настроения так ясно отражали ход ее мыслей, словно она сказала об этом вслух. Однако если четыреста пятьдесят прожитых лет и научили его чему‑нибудь, так это осмотрительности. И потому вампир мудро отвечал только на те слова Вики, которые она произносила вслух.

– Меня приучили заботиться о близких мне людях.

Вики фыркнула, довольная представившейся возможностью сменить тему разговора.

– Генри, твой отец был одним из величайших тиранов в истории, безжалостно сжигая на кострах как протестантов, так и католиков, я уж молчу, как он обходился со своими женами. Любое противоречие, личное или политическое, каралось во время его правления смертью.

– Справедливо отмечено, – согласился Фицрой угрюмо. – Тебе нет нужды убеждать меня в этом. Я, между прочим, имел возможность все это наблюдать. По счастью, меня растил не мой отец. (Тем не менее Генрих VIII был предметом поклонения для своего незаконнорожденного сына, взиравшего на отца с благоговейным ужасом). А герцог Норфолк следил за тем, чтобы во мне было воспитано чувство ответственности, обязательное не только для принца, но и для отпрыска любой высокопоставленной семьи. – И только судьба спасла герцога Норфолка от смерти, которая оказалась бы последней в царствование славного короля Генриха.

– А Тони – один из тех, кто тебе близок?

– Да. – Сарказм в ее голосе он проигнорировал.

«Это было совершенно естественно для него», – осознала Вики, и она не могла отрицать, что Тони отзывался на такое отношение столь же естественно, как никогда не реагировал на помощь с ее стороны. Она испытывала искушение спросить: «А кем являюсь я?», но удержалась. Ответ вампира, возможно, привел бы ее в ярость, хотя, если начистоту, она не имела представления, каким должен был быть устраивающий ее ответ.

Вики ненадолго занялась исследованием решетки кондиционера.

– Расскажи мне о вервольфах. Определенно, гораздо более безопасная тема.

– С чего я должен начать?

Вики задумалась.