Анчар поворчал, обошел поляну, по-прежнему тщательно принюхиваясь. Вдруг остановился и уселся на хвост. Кашин бережно разгреб дерн:

— А вот и след.

Остапчук присел рядом, пощупал, померил:

— И свежий. Смотри-ка, какой маленький, никак еще один пацаненок в деле?

— Каблучок не похож на детский, островат, — усомнился Кашин.

— Ну не баба же?

— Не знаю.

— Ладно, пойдем дальше.

Анчар уверенно прошел где-то с полтора километра и потерял след уже у новой дороги, которую Саныч не одобрял еще тогда, когда она была только в проекте.

— Куда она ведет? — спросил Кашин.

— В одну сторону — через железку, переезд в область, туда — к жилым кварталам, к дачкам, — объяснил Саныч.

Никаких видимых следов транспорта на ней не обнаружилось, хотя искали старательно. Добросовестный Кашин и недовольный Анчар обследовали обе стороны дороги, но след не возобновился. Остапчук тоже ничего не нашел.

— Что, Паша? Выпускаем народ?

— Да, пусть разомнутся, — вздохнул Кашин.

После них дотемна рыскало множество людей, в основном с молодым острым зрением. Обшарили каждую развалину, каждый куст, все углы, но, конечно, никакой сумки не обнаружилось.

Наутро стало известно, что кассирша Татьяна Макаровна скончалась, не приходя в сознание.

…Капитан Сорокин, который два дня до того отсутствовал, тотчас по прибытии отправился не на службу, а прямиком в больницу, к главврачу. Маргарита Вильгельмовна Шор, занятая писаниной многочисленных бумаг, представлений, отношений, сначала попыталась его выставить, потом сделать вид, что не понимает, о чем он, — но не на такого напала. Сорокин мягко, но наотрез отказался уходить, да еще и принялся укорять:

— Вот если бы я знал, что писать, я бы вам помог. А вы вот все знаете, все можете, все понимаете, а помочь не хотите.

Шор, наконец, сдалась и обреченно спросила:

— Чем помочь? Что вы опять от меня хотите?

— Прежде всего узнать о здоровье товарища Пожарского.

— За этими сведениями — в регистратуру, первый этаж…

— А там говорят, что мальчик напоролся на ужасный гвоздь, что пребывает в шоке, и консилиум ведет речь об ампутации.

— Это интере-е-е-есно, — протянула главврач и отложила перо, — от кого же вы получили такие интригующие, такие уникальные и абсолютно лживые сведения?

— От меня, Маргарита Вильгельмовна, — доверительно признался капитан.

— И смысл этого анекдота?

— Смысл в том, чтобы этот анекдот был рассказан любому товарищу из главка, который покажется на горизонте.

— Долго? — коротко уточнила Маргарита Вильгельмовна.

— Хотя бы неделю.

— Хорошо, попытаемся. Потому что у Николая на самом деле ничего серьезного.

— Постарайтесь, пожалуйста. Необходимо потянуть время. Потому что, как только всплывет факт его судимости, условного срока…

— Николай Николаевич, здесь дураков нет, — напомнила главврач и, перевернув несколько листков на настольном календаре, сказала: — Тэк-с… Как показывает мой профессиональный опыт, у мальчика будет сильнейшая реакция на противостолбнячную сыворотку… десять дней вас устроит?

— Вы золотая женщина!

— Работайте, — призвала она, оставив без внимания комплимент и делая пометку в календаре.

Глава 5

Маргарита Вильгельмовна всегда исполняла обещания.