|
.. На сытых лошадях под золотыми попонами ехали от заставы трое в масках, словно разбойники. "Эть!" - сказал один и кистенем вмах уложил стража в сугроб, отлетела в сторону алебарда... - Куды далее? - спросил другой, постарше да в седле поусядистее. - Сказывают, будто у Салтыковых девки хороши больно. - Запирают их, - отвечал третий. - Да и собаки злые... Кистенями взмахивая, ехали далее. Фыркали лошади. - Чей дом сей? - спросил всадник, самый юный и верткий. - Апраксиных, кажись... - Ломай! Тута девки живут, нами еще не мятые... Старший грузно обрушил забор. Самый юный - худой и тонкий, с голосом петушка - приказывал, а двое покорно его слушались. Взвизгнула отбитая ставня. Тишком влезли через окно в девичью. Старший двери сторожил, а молодые пошли мять девок... Снаружи - на крик! - ломилась уже хозяйская дворня. Ворвался народ с дубьем и плетками. Впереди всех (лютый, в слезах) наскакивал хозяин, граф Апраксин: - Бей, убивай разбойников... Я в ответе! Огня, огня... Вздули огонь, и Апраксин, раскорячив босые пятки, вдруг начал стелиться по полу. Так и пластался, словно раздавленная жаба. И светилось лицо вельможи умильной радостью: - Ваше величество, почто через окошко жалуете? Завсегда и с параду принять рады... Ай и молодечество, государь! Вот и выпала благость нашему дому-то... Разом упало дубье, вмиг опустились плети. Скинув маску, стоял юный отрок - император. Друг его, князь Иван Долгорукий, штаны подтягивал, а возле дверей ухмылки строил егермейстер Селиванов. Таились от людей и от света девки - порушенные... - Брысь, подлые! - шипнул на них Апраксин. - Вы, дуры, еще благодарить бога должны... Честь-то! Честь-то кака! И просил гостей нежданных откушать чем бог послал. Прошел царь с любимцами своими к столу. Наливки разные пробовали. Юный царь вина не любил. - Чу, - сказал он, - тихо... Музыка-то откуда идет? Притихли за столом. А из глубин дома всплакнула флейта. Повела осторожно. Так и тянуло на нее, словно в сон, и спросил князь Долгорукий хозяина: - Уж не у тебя ли играют, граф? - Ей-ей, - заерзал старый вельможа, хитря. - Ума не приложу. Видать, гостьюшки дорогие, это из дому Салтыковых слыхать... Но царь встал, на потолки указывая: - Не ври! Вот тут.., веди в покои верхние! Апраксин снова пластался перед царем: - Ваше величество, смилуйтесь... Женишка моя, старуха... А человек ейный - на што он вам, молодцам экиим? - Сказывай - где? - прикрикнул император... Упали засовы с дверей. Потаенные. Коптила свеча. Прикованный длинной цепью, сидел на полу белобрысый малый в бархатном кафтане. И держал перед собой флейту - нежную, сладкоголосую. - Ты кто? - спросил царь узника. - Музыкант? - Нет, - отвечал парень, бренча цепью. - Я есть куафер графини Апраксиной... Землепашец провинции Нарвской, зовут же меня - Иоганн Эйхлер... А что играю - так скушно мне! Ванька Долгорукий цепь поднял с пола. - Тяжела, - сказал. - А за што ты в железах сиживаешь? - Сижу на цепи, потому как ведаю женский секрет своей госпожи, и боится она, как бы не выдал я! - Каков секрет? Говори прямо... Я - царь твой! - Парик ей делаю, - ответил Эйхлер, низко кланяясь. - Давно ль прикован ты? - Пятый уж годочек пошел, как света белого не вижу... Царь взялся за цепь, и (длинная-длинная) она повела его из темницы. Змеей уходила цепь под двери спальни графини. |
