|
Но сейчас, далеко за полночь, когда последний трамвай унесся вдоль пустынных песчаных берегов к месту своего назначения, темная вода тихо плескалась в каналах и чмокала в решетках, как чмокают беззубыми деснами древние старухи. Пригнув голову, я бежал под ливнем, как вдруг прояснилось и дождь перестал. Луна, проглянув сквозь щель в темных тучах, следила за мной, будто огромный глаз. Я шел, ступая по зеркалам, а из них на меня смотрели та же луна и те же тучи. Я шел по небу, лежавшему у меня под ногами, и вдруг - вдруг это случилось... Где-то поблизости, кварталах в двух от меня, в канал хлынула волна прилива; соленая морская вода гладким черным потоком потекла между берегами. Видно, где-то недалеко прорвало песчаную перемычку и море устремилось в канал. Темная вода текла все дальше. Она достигла пешеходного мостика, как раз когда я достиг его середины. Вода с шипением обтекала прутья львиных клеток. Я подскочил к перилам моста и крепко за них ухватился. Потому что прямо подо мной, в одной из клеток, показалось что-то слабо фосфоресцирующее. Кто-то в клетке двигал рукой. Видно, давно уснувший укротитель львов только что проснулся и не мог понять, где он. Рука медленно тянулась вдоль прутьев - укротитель пробудился окончательно. Вода в канале спала и снова поднялась. А призрак прижался к решетке. Склонившись над перилами, я не верил своим глазам. Но вот светящееся пятно начало обретать форму. Призрак шевелил уже не только рукой, все его тело неуклюже и тяжело двигалось, словно огромная, очутившаяся за решеткой марионетка. Я увидел и лицо - бледное, с пустыми глазами, в них отражалась луна, и только, - не лицо, а серебряная маска. А где-то в глубине моего сознания длинный трамвай, сворачивая по ржавым рельсам, скрежетал тормозами, визжал на остановках и при каждом повороте невидимый человек выкрикивал: - Смерть.., дело.., одинокое! Нет! Прилив начался снова, и вода поднялась. Все это казалось странно знакомым, будто однажды ночью я уже наблюдал такую картину. А призрак в клетке снова привстал. Это был мертвец, он рвался наружу. Кто-то издал страшный вопль. И когда в домиках вдоль темного канала вспыхнул свет, я понял, что кричал я. *** - Спокойно! Назад! Назад! Машин подъезжало все больше, все больше прибывало полицейских, все больше окон загоралось в домах, все больше людей в халатах, не очнувшихся от сна, подходило ко мне, тоже не успевшему очнуться, но только не от сна. Будто толпа несчастных клоунов, брошенных на мосту, мы глядели в воду на затонувший цирк. Меня трясло, я всматривался в затопленную клетку и думал: "Как же я не оглянулся? Как же не рассмотрел того незнакомца, ведь он наверняка все знал про этого беднягу там, в темной воде". "Боже, - думал я, - уж не он ли, этот тип из трамвая, и затолкал несчастного в клетку?" Доказательства? Никаких. Все, что я мог предъявить, это три слова, прозвучавшие после полуночи в последнем трамвае, а свидетелями были лишь дождь, стучавший по проводам и повторявший эти слова, да холодная вода, которая, словно смерть, подступала к затонувшим в канале клеткам, заливала их и отступала, став еще более холодной, чем прежде. |
