Когда грянули аплодисменты, Николас сел. А когда актеры наконец удалились и зрители разошлись, он все еще сидел, сжимая в руке стакан и оцепенев от волнения. Рабочий сцены унес лесенку. Николас допил последние капли черносмородинного напитка, остававшиеся на дне его стакана, а потом заметил на полу красную ленточку и бумажную розу. Он подобрал их и бережно положил себе в карман. Решетка с осветительными лампами была опущена, и, проходя мимо, он почувствовал, что покидать этот зал ему совсем не хочется.

На дороге стояло два автофургона. В один погрузили металлическое дерево с золотыми яблоками. Из школы вышли несколько актеров. Они направились по дороге, и Николас последовал за ними – о том, чтобы прямиком вернуться домой, и речи не было. Актеры зашли в паб. На мгновение он замешкался перед дверью, но потом прокрался внутрь, спрятался за автоматом для продажи сигарет и принялся восторженно наблюдать.

Актеры стояли кружком в нескольких шагах от него. Одеты они были совсем не элегантно. Джинсы, потрепанные шарфы, свитера. Они пили пиво и не привлекали к себе внимания ни громкими разговорами, ни громким смехом… Они просто были не такими, как все. Отмеченные какой то едва различимой печатью, чем то неуловимым. Он увидел Пэка, мужчину средних лет в старой черной кожаной куртке и джинсовой кепке. Тот курил, выпускал струйки дыма и улыбался.

Николас наблюдал за ними с таким неистовым восхищением, что у него заболела голова. Он безуспешно пытался подслушать их разговор и готов был подобраться поближе, когда дверь открылась и в паб вошли двое учителей. Юноша незаметно проскользнул у них за спиной и выбрался на улицу. Николас чувствовал, как невыносим был бы для него банальный повседневный разговор, в котором ему пришлось бы участвовать, он не сомневался, что недавно пережитый восторг сказался даже на его внешности. И поэтому боялся грубых и бестактных расспросов.

По счастью, когда он пришел домой, все уже легли спать. Он посмотрелся в зеркало на кухне и, к своему удивлению и некоторой досаде, не разглядел в своем облике особых перемен. Его лицо было бледным, а глаза сияли, но в остальном он выглядел по прежнему.

Однако сам Николас уже не был прежним. Он сел за стол и достал стакан, бумажную розу, ленточку и бесплатную программку. Он расправил бумагу и пробежал взглядом список действующих лиц и исполнителей. Пэка играл Рой Смит. Николас аккуратно обвел его имя карандашом, тщательно вымыл и протер стакан, положил в него розу, программку и ленточку, а потом ушел к себе в комнату. Он лег в постель и до самого рассвета воскрешал в памяти каждое мгновение минувшего вечера. На другой день он пошел в библиотеку, спросил, нет ли где поблизости постоянной труппы, и получил подробные сведения о театре Лэтимера. В тот же вечер он явился в театр, сказал, что хочет быть актером, и ему сразу поручили помогать с бутафорией для спектакля «Французский без слез» .

Николас быстро понял, что театр снаружи и театр изнутри – совсем разные вещи, и воспринял это открытие философски. Ему приходилось многому учиться. Он сожалел, что никто из членов ЛТОК, за исключением Дирдре, не видел «Сна в летнюю ночь», но очень быстро уяснил, что не стоит и пытаться рассказывать об этом спектакле, а тем более описывать свои впечатления. Поэтому он изготовлял и раздобывал бутафорию, и сделался таким важным лицом, что его постоянно привлекали к работе над спектаклями. Во время следующей постановки, «Один раз в жизни» , он записывал режиссерские замечания. Сначала он понаделал множество беспорядочных помет, тем самым вызвав насмешки Эсслина и холодное презрение Гарольда, но взял пьесу домой, перечитал несколько раз, освоился с резкими сюжетными поворотами, уяснил значение пауз, запомнил, в какой последовательности действующие лица входят и уходят, и в дальнейшем исполнял свои обязанности гораздо лучше.