«Не та ли это подогретая болотная жижа, которой они пытались угостить меня в ночь убийства? – подумал Трой. – Если та самая, то она скорее совсем прикончит ее, нежели взбодрит. И этого допускать нельзя, потому что она нужна нам в суде живая. Надо же, какая потрясающая удача! И ведь она сказала правду, – это видно по лицу Картера, хотя он постарался быстро взять себя в руки. Теперь чуть чуть ловкости и терпения, арест в подходящий момент – и мы снова на коне!»

Шеф оторвался от стола, выпрямился и уже собрался было что то сказать, как вдруг раздался голос Мэй:

– То, что вы несколько ранее поведали нам о кончине Учителя, заставило меня задуматься, не следовало ли мне при нашей первой беседе выразиться более четко, инспектор.

– По поводу чего именно, мисс Каттл?

– Дело в том, что я все видела сама.

Барнаби почувствовал себя так, словно перед ним разверзлась земля. «Я ослышался, – сказал он себе мысленно, – ослышался, и точка!»

– Все это есть в моих показаниях.

Это было единственное показание, которое инспектор не перечитывал. Оно ему запомнилось как набор бестолковых фраз о какой то сверхъестественной чепухе.

– Помните, я говорила про серебристую стрелу, пролетевшую над головой?

«Господи! Господи мой боже!» – Барнаби даже не знал, плакать ему или смеяться. Скорее все же плакать. Как же иначе, если его глупость привела к смерти человека? Барнаби стало невыносимо стыдно. Ему вспомнились сердитые слова Джойс, что он не умеет слушать никого другого, кроме себя. Вспомнил он и о том, как совсем недавно пытался отмахнуться от предложения Троя покопаться в сомнительном прошлом Крейги. Получается, он убежден, будто сам все знает и всегда прав. Как хорошо, что сержант тогда его не послушался… Горькие размышления Барнаби были прерваны Мэй:

– У меня сложилось впечатление, что вы тогда еще не были готовы воспринимать эзотерическое знание. Но, возможно, я ошибалась.

«Это уж точно», – думал Трой, сразу заметив растерянность шефа. И нельзя сказать, что в данном случае ему посочувствовал. Уж он то, как никто другой, наслушался от своего начальника бесконечных нотаций по поводу того, что всегда следует с беспристрастием рассматривать любые версии. Ко всему прочему, новое развитие событий частично снимало вину и с самого Троя. Ибо, если бы Барнаби, не ровен час, обнаружил легкое (всего какие то пятнадцать минут) расхождение между точным временем, когда была получена информация из Блэкпула, и его звонком домой шефу, то у него не нашлось бы на сей счет никакого оправдания, кроме виноватого «Откуда мне было знать, что это так важно?» А теперь выходило, что если бы Барнаби проявил больше внимания к показаниям Мэй Каттл, то не только можно было спасти беднягу Тима, но еще и сберечь кучу казенного времени и денег.

Арестованный был предупрежден, что его слова могут быть использованы против него. Трой приготовился к любым неожиданностям, но все прошло мирно, и пять минут спустя они уже сидели в автомобиле, направляясь в полицию.

Трой вел машину. Барнаби устроился на заднем сиденье рядом с мрачным Энди Картером. Тот яростно отрицал слова Фелисити, ссылаясь на то, что она была не в себе и все это ей померещилось. Мол, каждому видно, что ее мозг поврежден наркотиками и спиртным.

– Мы снимем отпечатки с лома.

– Да пожалуйста! Я же говорил до этого, что схватился за него, когда мы были на крыше. И за день до того, когда принес его к себе в комнату.

– Если это все, что вы с ним проделали, то отпечатки это покажут.

Барнаби не спускал взгляда с лица Картера. И не увидел ничего, кроме наглой ухмылки. Тот откинулся назад и положил ногу на ногу. Когда он поправлял туфлю, рукав пиджака из мягкой замши немного задрался и на запястье сверкнул яркий блик.