– За хворостом я отправилась в соседний лес, – пояснила Аглая Петровна. – Ночами бывает холодно, а запас дров закончился. Вот и услышала стрельбу в лощине. Поначалу испугалась, забилась в приямок, дышать перестала. А когда все стихло, пошла посмотреть и наткнулась на тебя. Ладно, девонька, я маленько отдохнула, пора врачевать твою ногу.

Она тяжело поднялась, расправила длинную юбку.

– Что у меня с ногой? – насторожилась Екатерина.

– Почем я знаю? В крови вся. Я ее повыше колена перехватила веревкой, а теперь поглядеть надобно.

Лоскутова завозилась, желая взглянуть на рану, но женщина остановила ее:

– Лежи, не двигайся. Не трать понапрасну силы. Схожу переоденусь в чистое, найду снадобье, бинты и займусь твоими ранами…

Аглая вернулась в сарай совершенно другим человеком. Во всем чистом, в свежей косынке и с тряпочным свертком. Сняв с себя старую одежду, в которой по обычаю занималась хозяйством, она будто помолодела на десять лет.

Девушка опять лежала без памяти. Иной раз она двигала руками, что-то шептала, но сознание больше не возвращалось.

– Ах ты, сердешная, – вздохнула пожилая женщина и принялась за дело.

Крохотный сарай предназначался для хранения лопат, вил, косы и прочего крестьянского инструмента. Повсюду была пыль, старая солома. Содержать в таком тяжелораненого человека и заниматься его врачеванием было неудобно и опасно.

– Погляжу на твою ногу, а потом перенесу тебя в баню. Там-то почище будет, – Аглая вытерла полотенцем руки и присела возле девушки.

* * *

Через час Катя уже лежала на широкой лавке в тесном предбаннике. Перед тем как перетащить ее, Аглая подмела пол, проветрила баню, истопила печь, вскипятила в чугунке воду. Закончив, поспешила на другой конец села к лекарю-хекиму по имени Музафар.

Женщина была взволнована. Только что, осмотрев ногу Екатерины, она обнаружила серьезное осколочное ранение. Было и другое, полегче: осколок, размером поменьше, впился в бедро. С ним Аглая справилась: аккуратно извлекла из плоти, рану обработала и перевязала. А что делать с перебитой голенью не знала. Никогда с такой бедой не встречалась.

Село Кокташ было небольшим – восемьдесят крестьянских дворов. Народу проживало мало, человек триста. В основном татары, но были и греки, русские, украинцы, армяне.

Старику Музафару было чуть за шестьдесят. В юности он состоял при известном ученом и лекаре Али-экиме из приморского селения Кизилташ. Потом, до революции, помогал земскому врачу. В 1918 году женился и перебрался в Кокташ, где и сейчас вел самостоятельную врачебную практику.

Выслушав взволнованную Аглаю, Музафар собрался, прихватил объемную лекарскую сумку и отправился к раненой.

– Нужно постелить под ней чистую простыню и принести сюда еще одну лампу. Возиться с раной придется долго, – сказал старик, осмотрев изуродованную ногу.

Покуда Аглая исполняла его указания, принялся молиться…

Потом он аккуратно разложил на чистой тряпице хирургические инструменты и дольше часа колдовал над рваной раной. Свежая простыня под ногой девушки пропиталась кровью, Аглае пришлось дважды кипятить в чугунке воду и бегать в хату за третьей керосиновой лампой, потому что день угасал и в предбаннике становилось сумрачно.

К этому часу в селе стало тихо. Разве что изредка высоко в небе пролетали тяжелые самолеты. Это были немецкие бомбардировщики, летавшие на восток и обратно. Сельчане привыкли к монотонному гулу, который уже не пугал, а только настораживал и напоминал о далекой войне.

Врачевать в предбаннике Музафару ужасно не понравилось. Неудобно, тесно, темно. В его большом доме условия были куда лучше, а для хирургических операций имелось даже специальное помещение.