|
Раньше там помещалась обычная контора. На ковре все еще виднелись вмятины там, где прежде стояли ящики картотеки. Большое окно сейчас было наглухо заделано фанерными панелями, чтобы снаружи в помещение не проникал свет, а стены были обиты серой вспененной резиной, отформованной наподобие картонных прокладок для яиц, чтобы заглушать любой шум. В середине комнаты возвышалось старое зубоврачебное кресло, смонтированное на винтовой подставке, а вдоль одной из стен тянулся длинный лабораторный стол, сплошь заставленный персональными компьютерами, всевозможными осциллографами и другим оборудованием. Тут же валялись ничем не прикрытые платы с микросхемами.
Саркар торжественно указал Питеру на зубоврачебное кресло. – У меня такое чувство, что я немного спятил, – смущенно пошутил Питер. Саркар улыбнулся: – Мы собираемся заняться всем, что есть в твоем уме, получить полную запись всего, что происходит в твоем мозгу. – Он надел сканирующий шлем на голову Питера. – Лехаим. – Питер поудобнее устроился в кресле. Саркар свободно закрепил у него под подбородком ремень шлема и жестом велел Питеру затянуть его потуже. – Второму приготовиться, – отчеканил Питер, пародируя команду, отдаваемую парашютисту перед прыжком. – Затяжным на четыре ярда под землю. Саркар протянул Питеру два маленьких наушника‑вкладыша, и Питер вставил их в уши. И наконец, Саркар вручил ему специальные очки‑стимуляторы – они проецировали испытательные видеокартинки, предназначенные для каждого глаза в отдельности. – Дыши через нос, – распорядился Саркар. – И постарайся как можно реже делать глотательные движения. Кроме того, постарайся не кашлять. Питер кивнул. – И этого тоже не делай, – прибавил он. – Не кивай. Я буду считать, что ты понимаешь мои указания, и без подтверждения с твоей стороны. – Он подошел к рабочему столу и нажал несколько клавиш на клавиатуре персонального компьютера. – Во многих отношениях это будет посложнее, чем то, что сделал ты, регистрируя исход душеграммы. Там ты просто искал любую электрическую активность мозга. Тут же нам придется стимулировать твой мозг неисчислимым количеством самых разнообразных раздражителей, чтобы активировать каждую нейронную сеть – ведь большинство этих сетей почти всегда неактивны. Он нажал еще несколько клавиш. – Ну вот, теперь мы уже записываем. Не торопись, выбери удобную позу, можешь не беспокоиться – у тебя есть еще несколько минут; все равно калибровка займет примерно столько же времени. – Он, как показалось Питеру, ужасно долго провозился, внося небольшие изменения в настройку прибора. – А теперь, как мы с тобой обговорили, – продолжал Саркар, – ты будешь получать серию сигналов‑стимулов. Некоторые из них будут акустическими – произнесенные слова или звуки, записанные на аудиокассету. Другие – визуальными: ты увидишь картинки или слова, проецируемые тебе в глаза. Я знаю, что ты говоришь по‑французски и немного по‑испански; некоторые стимулы будут на этих языках. Сосредоточься на том, что ты видишь и слышишь, но не волнуйся, если твое внимание начнет рассеиваться. Если я покажу тебе дерево и это наведет тебя на мысли о древесине, а древесина – на мысль о бумаге, а бумага заставит подумать о бумажных самолетиках, что, в свою очередь, вызовет воспоминания о скверной пище, предлагаемой пассажирам авиарейсов, то это вполне нормально. Однако не старайся специально выдумывать подобные связи: это не упражнение на свободные ассоциации. Мы просто хотим отобразить те нейронные сети, которые существуют в твоем мозгу, и выяснить, какие стимулы их возбуждают. Готов? Нет: ты снова кивнул. Хорошо, приступаем. Сначала Питеру показалось, что он смотрит стандартный набор тестовых изображений, но вскоре ему стало ясно: Саркар дополнил его картинками, предназначенными специально для Питера. |
