Гергос хмыкнул:

    - Вообще-то для этого есть женщины.

    - Ты женат?

    - Кому нужна такая старая колода, как я? Впрочем, не всё ещё потеряно, тебе не кажется? Сухмет демонстративно закашлялся, потом стал вытирать пыль с лица бледными, сморщенными пальцами. Ещё немного, и ему захотят подать милостыню, несмотря на то, что он весь увешан золотом, подумал Лотар. Большего не потребовалось. Рубос всё понял.

    - Знаешь, Гергос, мы идём к Шуву. Если надумаешь, пошли вместе. Не знаю, что будет завтра, но отличный ужин сегодня я обещаю.

    Капитан городской стражи улыбнулся:

    - Мне нужно тут кое-что доделать. Но через пару часов, если ты не будешь спать, я мог бы выпить кружку-другую пенного сомского винца.

    - Сомское винцо, - повторил Рубос. - Я и не помню, какое оно на вкус, лучшее из наших местных вин. Если обещаешь появиться, то я обязательно дождусь.

    С улыбкой Гергос поднял руку в боевом приветствии.

    В гостиницу Лотар, Сухмет и Рубос вошли так тихо, что даже пламя свечи, которая горела на столе возле двери, не дрогнуло. В лучшей гостинице города с лучшей кухней не было ни души и царила почти полная темень.

    Рубос, сдвинув тяжёлый шлем, почесал за ухом.

    - М-да, не очень-то обнадёживает. Ну, ничего, сейчас мы… Эй, Шув, принимай гостей, каких не ждёшь!

    Его голос прокатился по пустому помещению, словно по сырому погребу. И не остался без ответа. Где-то в дальнем конце дома скрипнула дверь. Потом послышались мягкие, осторожные шаги, и на стене тёмного коридора появилось пляшущее пятно света. Чуть дрожащий голос проговорил:

    - Сейчас посмотрим, кого бог в гости привёл.

    - Посмотри, посмотри, старый обжора, - пророкотал Рубос.

    Трактирщик вышел, придерживая на груди халат из мягкой ткани, поднял свечу повыше, охнул и бросился вперёд:

    - Рубос, голубчик…

    Он узнал Рубоса сразу. Или Рубос оставил в его памяти неизгладимый след, или он помнил своё детство так отчётливо, как это бывает только с очень одинокими людьми. Скорее всего последнее, решил Лотар.

    Шув был полной противоположностью и Гергосу, и Рубосу. Он был толст, неповоротлив, потлив, и это почему-то вызывало подозрение, что кабатчик не очень умён. Длинные, редкие волосы Шува торчали в разные стороны. Это было бы забавно, если бы не ещё большая странность - трактирщик был весь в морщинах. В складках кожи лица тонуло почти всё - глаза, нос, губы. Даже уши, казалось, странным образом имели большее число извивов и перегородок, чем у нормального человека.

    Сначала это вызывало неприятное чувство, но когда становилось ясно, что Шув добрый малый, рельефы на его лице казались даже обаятельными. Вскоре Лотар начал понимать, почему у Шува был самый удачливый, по словам Гергоса, трактир в городе, хотя пока это не очень подтвердилось.

    Последовали охи, ахи, но объятий и похлопываний было уже гораздо меньше, чем с Гергосом. Возможно, Рубос опасался раздавить своего пышнотелого приятеля. Наконец вмешался Сухмет и решительно направил половодье воспоминаний в более практичное русло:

    - Мы не просто так приехали, милейший. Мы ещё будем тут жить и даже, что, вероятно, кое-кого удивит, ужинать. Например, прямо сегодня вечером.

    - Но до ужина нам нужно помыться, - сказал Лотар. Он не мог избавиться от запаха чужой крови, застрявшего в ноздрях.

    Когда гости, вымытые и размякшие после горячей воды и мыла, уселись наконец за стол, комната преобразилась.