— Тридцать секунд, — раздалось из наушника.

Пастырь простер обе руки к небу.

— Пришла пора завершить нашу передачу «Воскресное утро в Черчленде», и я молю вас жить по законам Иисуса Христа до следующего воскресенья, когда мы вновь встретимся в то же время и на тех же каналах. Прощайте друзья, и да пребудет с вами Бог.

Он оставался на кафедре, улыбаясь, с поднятыми руками, пока за спиной не запел хор. Быстрый взгляд на монитор подсказал, что камера дает крупным планом его лицо, затем по экрану побежали титры.

— Звонила ваш секретарь, доктор Толбот, — снова ожил наушник, — и просила незамедлительно придти в кабинет.

Пастырь кивнул, все еще улыбаясь. Видать, нечестивые уже подняли вой. Он подождал, пока не потух экран, а прихожане не начали покидать церковь, и лишь тогда прошел за кулисы.

На столе лежали записки с просьбами позвонить. Он перебрал их. Джейк Рэндл. Маркус Линкольн. Джон Коннорс, руководитель консультационного центра в Форт-Уорте. Элен Лейси. Ричард Крэйг. Его мать. Вновь Джейк Рэндл. Снова он. Первой он позвонил матери.

— Сегодня у тебя была изумительная программа, Константин.

— Спасибо, мама, — поблагодарил ее он. — Но у меня такое ощущение, что согласятся с тобой далеко не все.

Она рассмеялась.

— Разве мнение других для тебя что-то значит? Ты же всегда слушал только своего Бога.

— Не моего Бога, мама, — поправил ее Пастырь. — Всеобщего Бога.

— Это так, Константин, но до тебя, похоже, доходили Его слова, которых не слышал никто.

— Может быть, они слышали лишь то, что хотели услышать.

— Это мне неведомо. Но я хочу, чтобы ты знал, что я горжусь тобой, и уверена, что те же чувства испытывает Джейн.

Он ответил не сразу.

— Мне не известно, что испытывает Джейн, мама. Она ушла от меня.

— Какой ужас, Константин. — Новость потрясла ее. — Когда это произошло?

— Неделю тому назад. Она взяла детей и уехала в Даллас. Хочет купить там дом и снова начать работать.

— Ты говорил с ней?

— Да.

— Может, она вернется, если хорошенько все обдумает?

— Едва ли, мама. Она приняла решение. Сказала, что не годится в жены священнику, да и в Черчленде ей не нравится. Она не хочет быть рыбкой в аквариуме.

— Должна быть более серьезная причина.

Да, подумал Пастырь, в проницательности матери не откажешь.

— Она сказала, что всю любовь я отдаю людям от имени Христа, а для одного, конкретного человека ее не остается.

Мать обдумала его слова.

— Боюсь, она не так уж далека от истины, сынок.

— К сожалению, это так, — вздохнул Пастырь.

— Ты сможешь стать другим, Константин. Ведь другие пасторы находят время для личной жизни.

— Мне бы этого очень хотелось, — Пастырь чуть не плакал. — Я прожил всю жизнь с одной мечтой — превратить Бога в реальность, показать миру, что Бог живет. Другого пути у меня нет. Если я хоть немного отступлю от этой мечты, вспомню о своих эгоистичных нуждах, моя жизнь будет потрачена зря.