|
Но Бенджэмин знал, что она согласна. А на другой день, простившись с женой и ребенком, он уже летел на Пассажирском аэроплане в Гренландию. Серо-зеленая пелена Атлантического океана сменилась полярными картинами севера. Ледяная пустыня с разбросанными по ней кое-где горными вершинами... Временами аэроплан пролетал низко над землей, и тогда видны были хозяева этих пустынных мест - белые медведи. При виде аэроплана они в ужасе поднимались на дыбы, протягивая вверх лапы, как бы прося пощады, потом бросались убегать с неожиданной скоростью. Джонсон невольно улыбался им, завидовал суровой, но вольной их жизни. Вдали показались постройки и аэродром. - Прилетели! Дальнейшие события шли необычайно быстро. Джонсона пригласили в контору “Консерваториума”, где записали его фамилию, адрес и снабдили номером, который был прикреплен к руке в виде браслета. Затем он спустился в подземные помещения. Подземная машина летела вниз с головокружительной быстротой, пересекая ряд горизонтальных шахт. Температура постепенно повышалась. В верхних шахтах она была значительно ниже нуля, тогда как внизу поднималась до десяти градусов. Машина неожиданно остановилась. Джонсон вошел в ярко освещенную комнату, посреди которой находилась площадка с четырьмя металлическими канатами, уходящими в широкое отверстие в потолке. На площадке находилась низкая кровать, застланная белой простыней. Джонсона переодели в легкий халат и предложили лечь в кровать. На лицо надели маску, заставляя его дышать какими-то парами. - Можно? - услышал он голос врача. И в ту же минуту площадка с его кроватью стала подниматься вверх. Скоро он почувствовал все усиливавшийся холод. Наконец холод стал невыносимым. Он пытался крикнуть, сойти с площадки, но все члены его тела как бы окаменели... Сознание его стало мутиться. И вдруг он почувствовал, как приятная теплота разливается по его телу. Но это был обман чувств, который испытывают все замерзающие: в последнем усилии организм поднимает температуру тела перед тем, как отдать все тепло холодному пространству. В это короткое время мысли Джонсона заработали с необычайной быстротой и ясностью. Вернее, это были не мысли, а яркие образы. Он видел свой сад в золотых лучах солнца, яблони, покрытые пушистыми белыми цветами, желтую дорожку, по которой бежит к нему навстречу его маленький Самуэль, а вслед за ним идет улыбающаяся, юная, краснощекая, белокурая Фредерика... Потом все стало меркнуть, и он окончательно потерял сознание. Через какое-нибудь мгновение оно вернулось к нему, и он открыл глаза. Перед ним, наклонившись, сидел молодой человек. - Как вы себя чувствуете, Джонсон? - спросил он, улыбаясь. - Благодарю вас, небольшая слабость в теле, а в общем не плохо, - ответил Джонсон, оглядываясь вокруг. Он лежал в белой ярко освещенной комнате. - Подкрепитесь стаканом вина и бульоном, а потом в дорогу! - Позвольте, доктор, а как же с анабиозом? Он не удался, или в шахтах срочно потребовались рабочие? Молодой человек улыбнулся. - Я не доктор. Будем знакомы. Моя фамилия Крукс, - и он протянул Джонсону руку. - Анабиоз удался, но мы об этом еще успеем поговорить. Нас ждет аэроплан! Джонсон, удивляясь, что с анабиозом так скоро покончено, быстро оделся и поднялся с Круксом на поверхность. "А Фредерика-то проплакала небось всю ночь”, - думал он, улыбаясь скорой встрече. У входа в подземелье стоял большой пассажирский аэроплан. |
