— Но ведь это не сон, Рыжуха! Это по-настоящему. Эглантина радостно взвизгнула и полетела через озеро к ели, громко распевая на лету:Лечу скорее к мамеВ густой дремучий лес,Где дерево высокоеИ крона до небес.Через ветра, через моряЛечу скорее к маме!Мама ждет меня!

   ГЛАВА IX

   Самая красивая мама

   Эглантина опустилась на ветку и повернула голову в сторону дупла. Неужели ей не кажется и она в самом деле слышит песню, которую только что пела? Только теперь ее поет мамин голос!

   Эглантина сделала несколько робких шажков к дуплу.

   — Смотри, Рыжуха, как она переплела мох! Так всегда делали у нас, в Тито.

   — Иди же, не будь букой, — подбодрила ее подруга. — Глаукс, там же твоя мама!

   — А что, если она меня не узнает? Я ведь была птенцом, когда мы расстались.

   — Мама всегда узнает своего маленького птенчика, даже если этот птенчик давно вырос и отрастил маховые перья.

   Дрожа от робости, Эглантина подошла еще ближе. Потом осторожно, одним когтем, начала раздвигать пряди мха.

   Теперь она хорошо видела маму. Мама стояла к ней спиной. Она выщипывала пух из своей грудки и выстилала им мягкое гнездышко. Наверное, там лежат яйца…

   «Здесь не хватит места для меня!» — испугалась Эглантина и отступила назад. В этот миг большая сова вдруг резко обернулась.

   — Кто здесь? — спросила она.

   У Эглантины перехватило горло. Желудок ее задрожал. Перед ней был не скрум. Это была ее мама… Но что-то мешало Эглантине до конца поверить в это. Что-то было не совсем так…

   Но тут Рыжуха с силой пихнула ее в спину, и Эглантина очутилась внутри дупла.

   — Эглантина? — Голос был очень похож на мамин. — Эглантина, — повторила сова. — Какое счастье, я снова вижу тебя!

   Она выглядела почти совсем как мама, хотя Эглантина не помнила, чтобы у мамы было такое белое и такое большое лицо.

   Казалось, сама луна сошла с небес и вплыла в дупло. А еще это лицо пересекала косая рана, перья на ней росли не так густо, как прежде, и чуть-чуть просвечивала розоваякожа. Но даже шрам не мог испортить красоту белоснежного лица, и никогда еще мама не казалась Эглантине такой красавицей.

   Она была прекрасна.

   Эглантина впервые видела такую красивую сипуху. Кажется, ее мама была немного меньше ростом… Но голос! Голос был мамин.

   — Входи, дорогуша. Входи.

   Эглантина с усилием зажмурилась.

   — Почему ты называешь меня так? Раньше ты никогда не говорила мне «дорогуша».

   Сова еле заметно повела крылом.

   — Ну… видишь ли, прошло так много времени. Я не могу всего Упомнить, детка. Зато я помню, что из всех насекомых ты больше всего любишь сороконожек. А теперь погляди, что мама приготовила для своей дочки!

   Она сделала шаг в сторону, и Эглантина увидела гнездо. Там не было никаких яиц. Это было уютное местечко для Эглантины, устроенное именно так, как всегда делала мама: сначала шел слой мха, затем пух из материнской грудки, потом снова мох, и снова пух, а рядом — кучка сороконожек.

   — Мамочка! — закричала Эглантина, кидаясь на грудь к матери. Огромные белые крылья сомкнулись вокруг нее. А затем, не выпуская Эглантину из объятий, мама подцепила когтем сороконожку и запела.

   Это была старая-старая песня из далекого детства, когда Эглантина была совсем маленькая и ела только насекомых.