Примула отошла в угол дупла и отрыгнула.

   Она мгновенно почувствовала себя лучше, вот только бы еще знать отчего: от того, что избавилась от погадки, или от того, что отошла подальше от гнезда?

   Скорее всего, все дело в крупинках, спрятанных в подстилке.

   И тут Примула вспомнила, как несколько раз просыпалась в своем дупле от стонов Эглантины, которая металась во время своих «сладких» сновидений, и всякий раз виделасклонившуюся над подругой Рыжуху. Ей тогда казалось, что сипуха похлопывает Эглантину по бочку, успокаивая, но что, если она просто подкладывала ей крупинки? Глаукс знает, откуда она их брала!

   — Ну что, отрыгнула? А теперь марш в гнездо, или я немедленно доложу ее Чистейшеству.

   «Глаукс Великий! — подумала Примула. — Похоже, плохи мои дела…»

   Нужно было немедленно что-нибудь придумать.

   Она не могла просто разворошить подстилку, потому что в этом случае крупинки рассыпались бы по всему дуплу.

   Примула машинально коснулась крылом янтарной капельки, которую носила на шее.

   «Счастливый талисманчик, — грустно подумала она. — Давай принеси мне счастье!»

   Она рассеянно потерла капельку коготками, а потом отпустила, так что цепочка снова утонула среди густых перьев на ее грудке.

   Словно ветерок пробежал по ее груди, и Примула удивленно опустила глаза. Потом моргнула.

   Мягкие перышки, на которых покоился талисман, поднялись и встали торчком. Примула снова моргнула.

   Никогда в жизни ее перья такого не вытворяли, да и у других сов она тоже не замечала подобных чудес.

   — Иди в гнездо!

   — Иду, иду.

   В дупле царил полумрак, зато снаружи ярко сиял день.

   Если противная пепельная сова захочет подсматривать за пленницей, ей придется постоянно щуриться, чтобы привыкнуть к темноте.

   Для начала Примула решила устроиться спиной к своей надсмотрщице.

   На затылке у всех воробьиных сычиков есть два темных пятнышка, похожих на открытые глазки. Такие ложные глаза могут запросто сбить с толку птиц, не привыкших летать позади воробьиных сычиков.

   Повернувшись к пепельной сове затылком, Примула рассчитывала получить возможность получше рассмотреть свою янтарную бусину.

   Она влезла в гнездо и устроилась на куче мха и мягчайшего пуха. Тут же в голове у нее снова зажужжало. Но Примула не стала поддаваться панике и снова потерла коготками янтарик.

   Перья на ее груди приподнялись, послышалось легкое потрескивание. Мало того, крошечный кусочек мха вдруг подпрыгнул в воздух, как будто хотел приклеиться к янтарной капельке.

   Это было уже интересно.

   Примула повторила опыт.

   «Глаукс! Да этот янтарь притягивает к себе всякую мелочь! Но разве он может быть магнитом? Это не железо и даже не кусок магнитосодержащей руды».

   Примула хорошо помнила уроки металловедения, которые вел Бубо.

   Янтарь — это окаменевшая смола хвойных деревьев. Но какими свойствами она обладает?

   «Великий Глаукс в ночной глауморе, он заряжается! Я тру его, и он заряжается!»

   Примула лихорадочно рассуждала.

   Если янтарь не магнит, то как он может притягивать предметы? Может быть, все дело в трении? Да-да, Бубо часто называл янтарь «золотом дураков» и говорил, что при трении он превращается в подобие магнита.

   «А что будет, если я как следует его натру, а потом суну в мох?»

   Примула сняла с шеи амулет и, держа его за цепочку, окунула в рыхлую массу мха и пуха.