-  Тот самый бой, - закивал Богниц. - Так вот, выяснилось, что оба боксера заключали пари на победу противника! Огромные суммы! Раулингсон дисквалифицирован и по уши в долгах, а Ферри вообще скрылся - но зато с двумя миллионами. Хотя, если его найдут, миллионы ему вряд ли понадобятся…

    -  То есть руки он не ломал? - приподнял бровь барон.

    -  Естественно. Массажист в перерыве незаметно впрыснул ему под кожу что-то, вызывающее отек, и Ферри осталось только удачно упасть…

    -  Свинство, - сказала Аннабель. - Массажист его и продал, наверное?

    -  Нет, - сказал Богниц. - Случайный снимок, и фотограф не сразу обратил внимание…

    -  Что осталось более или менее честного, - сказал барон, - так это теннис, шахматы, яхты и большие ралли. Все остальное…

    -  Я сказал бы иначе, - прищурился Богниц. - Бокс, лошади и футбол. Это продано, куплено и продано снова. Все остальное - с вариантами.

    -  Лошади, - сказала Аннабель. - Знаете, Ян, есть лошади и лошади…

    -  Я не имел в виду выездку, - сказал Богниц. - Я говорил про ипподром.

    -  Самый честный вид спорта - это рулетка, - сказал барон. - Ты знаешь, что всегда выигрывает казино…

    -  Смотрите, это Берт, - сказала Аннабель.

    К ним подходил, заранее широко улыбаясь, Берт Яскульский, рыжий и круглолицый; четыре года назад, когда он только начинал свою карьеру, его простецки-легкомысленная внешность страшно мешала ему. Как и островной акцент. От акцента и веснушек он избавился - но не это, конечно, стало причиной его стремительного взлета. Сейчас он был товарищем премьер-министра Маргитании, второго по значению королевства Конкордиума.

    По слухам, влияние его в кулуарах власти самого Конкордиума было колоссальным.

    -  О, милая Аннабель, как я рад вас видеть! Лео, я слышал, у вас проблемы? Поговорим за картами. Ян, никаких интервью, я отдыхаю. Что интересного в мире? Господа, позвольте мне похитить у вас принцессу…

    Конечно, и Берт с ними, думала Аннабель, увлекаемая мягкой превосходящей силой. Как же без Берта… Она автоматически раскланивалась со знакомыми, окидывала взглядом платья и украшения дам, и вдруг оказалось, что они идут как бы по длинному коридору, в конце которого стоит, вовсе на них не глядя, человек в черном, но в последний момент коридор слегка вильнул, и их пронесло мимо, куда-то ко входу в зимний сад…

    -  Берт, куда вы меня тащите? - спросила она, оглядываясь.

    -  Как, вы еще не знаете? У Денниусов зацвела инстрелла. Вы видели цветок инстреллы?

    -  Я выросла в этом доме, Берт, - сказала Аннабель.

    -  Ладно. Тогда сами подскажите место, где можно поговорить без посторонних. При этом не пропадая с глаз.

    -  Значит, то, что нас будут видеть беседующими - не страшно?

    -  Предпочтительно. Мои агенты уже распускают слухи о моих матримониальных намерениях.

    -  Берт, вы совсем не в моем вкусе.

    -  Вкусы - вещь переменчивая… впрочем, говорить мы будем о другом.

    -  Тогда поднимемся на галерею.

    На галерее слышен был мягкий шорох климатизатора и ощущались токи прохладного воздуха. Пахло подтаявшим снегом. В зале собралось уже около сотни гостей, разговаривали, пили, знакомились и знакомили, было немало юных дам и молодых кавалеров, и кто-то замечал стоящих на галерее Аннабель и Берта - замечал, обращал внимание, запоминал для последующего перемывания косточек… А что, подумала Аннабель, с их точки зрения - Берт для меня прекрасная партия… как и я для Берта.