причинности, а другие — как чисто случайные совпадения.

   Итак, продолжим рассказ.

   — А провались все в тартарары! — раздраженно сказал мистер Харэм. До зтого восклицания в

доме мистера Харэма господствовал закон причинности, ибо сама фраза была вызвана тем, что

миссис Харэм со своей мамашей, вместо того чтобы заняться приготовлением ужина, вертелись у

зеркала, примеряя очередные туалеты, непрочитанный журнал был израсходован на выкройки, а

мистер Харэм-младший забавлялся с кошкой, пытаясь эмпирически установить зависимость между

силой, приложенной к хвосту, и высотой тона мяуканья.

   Дальше, очевидно, мы вступаем в область случайных совпадений, потому что врезавшийся в

земную атмосферу со скоростью тысяча километров в секунду астероид из антивещества никак не

мог быть связан с произнесенной мистером Харэмом фразой.

   В течение ничтожных долей секунды третья планета солнечной системы была превращена силой

взрыва в сгусток праматерии. Когда же под влиянием неизбежно текущих процессов в этой части

пространства вновь произошел акт творения, оказалось, что Земля и все сущее на ней состоит из

антивещества. Это, по-видимому, произошло с такой же закономерностью, как появление нечета в

случайно брошенной игральной кости.

   Открыв глаза после нестерпимо яркой вспышки света, мистер Харэм обнаружил, что в мире

господствует новый порядок, диаметрально противоположный существовавшему ранее.

   Изображения двух дам в зеркале прихорашивались перед своими оригиналами, кошка таскала по

комнате юного экспериментатора, забавляясь его визгом, но что самое удивительное, домочадцы

Харэма и прохожие под окнами его дома ходили на руках, упрятав головы в штаны и юбки, тогда

как противоположные части туловищ были выставлены для всеобщего обозрения и даже украшены

шляпами.

   Пораженный этой метаморфозой, мистер Харэм почесал затылок и задумчиво произнес:

   — Вот провалиться мне на этом месте... — и в тот же момент вновь был вынужден закрыть глаза

от очередной вспышки света. Когда же он их открыл, то без труда убедился, что все в нашем мире

идет по-старому.

   Как уже было сказано выше, автор не склонен связывать смысл фраз, произнесенных Харэмом, с

первым и вторым взрывами. Очевидно, идеальный порядок, установившийся в антимире, обусловил

весьма малое значение энтропии системы. Находясь в неустойчивом состоянии, антимир мгновенно

распался, может быть, даже от звука голоса Харэма.

   К нашему счастью, при вторичном броске кости выпал чет, иначе мы были бы вынуждены жить в

весьма своеобразном, хотя и очень интересном мире.

   Антиматерия, заключенная в астероиде, при первом и вторичном творении, вероятно, пошла на

увеличение массы земного шара. Небольшой избыток ее в виде огромного фурункула появился на

носу тещи мистера Харэма, то уже само по себе свидетельствует о полной достоверности описанных

событий.

 ПРОИСШЕСТВИЕ НА ЧАЙН—РОД

   — Надень синий галстук, — сказала миссис Хемфри, — этот слишком пестрый.

   Мистер Хемфри вздохнул. Он ненавидел синий галстук, ненавидел крахмальные воротнички,

ненавидел воскресные чаепития у этой старой лошади Пэмбл, ненавидел выходить на улицу со своей

добродетельной супругой, ненавидел... впрочем, довольно. Душевное состояние антиквара Джона

Хемфри не нуждается в дальнейших уточнениях. С каким наслаждением он сейчас облачился бы в

теплый халат, фетровые туфли и, вооружившись лупой, посвятил вечер изучению маленького

тибетского божка, так удачно приобретенного сегодня у старого чудака, вломившегося в лавку,

невзирая на закрытые ставни.