|
— Я так рада, что ты пришел! Мун рассмеялся от благодарности и облегчения. Может, у него даже слезы навернулись. — Шарлотта! Слава богу! С тобой ничего не случилось? Мисс Мун блаженно улыбнулась. — Все прекрасно. Никогда мне не бывало так хорошо. Хотя я была бы очень признательна, если бы ты не называл меня прежним именем. Сомнамбулист встревоженно глянул на Муна. — Прежним именем? — осторожно переспросил Мун, словно, затягивая разговор, мог каким-то образом оттянуть подступающее осознание истины. — Та женщина мертва,— весело сказала его сестра.— Вместо нее родилась я. Отныне ты должен называть меня Любовью. Мун был ошеломлен. — Шарлотта! — Я тебя хочу кое с кем познакомить. Мун чуть попятился, словно отступал от опасного зверя, способного броситься в ответ на малейшее движение. — Неужели? И кто же это? — Это очень, очень близкий мой друг. Великий вождь. Герой. И мое вдохновение. Наконец Мун начал понимать, что происходит. — Значит, это он стоит за всем этим, — внезапно вскипел он. — Вдохновитель убийств Сирила Хонимена и Филипа Данбара. Тот, кто стоит за нападениями на Директорат и заговором против города! — Он понравится тебе,— мягко сказала Шарлотта.— Уверена, вы прекрасно поладите. — Что они с тобой сделали? Девушка подняла взгляд. — Он здесь, Эдвард. Он все тебе объяснит. На галерею выскользнул незнакомец. Он ждал снаружи, выбирая момент для наиболее драматичного появления. Гибкий и узколицый, он казался неприметным человечком с нечистой кожей, морщинистым и одутловатым лицом. Но, несмотря на эти недостатки, в нем ощущалось некое благородство, прирожденное достоинство. Когда он заговорил, его мягкий и глубокий голос запульсировал гипнотической силой. Обладатель этого голоса привык, чтобы ему безоговорочно повиновались, чтобы каждое слово его воспринималось с почтением и благоговением. — Меня зовут,— сказал он,— преподобный доктор Тан. Но вам, дорогие читатели, я лучше известен как рассказчик этой истории. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Боюсь, я был не до конца честен с вами. Конечно, вы скажете, что мне следовало открыть вам правду с самого начала, с первых страниц. Но отложите ваш вердикт на время, не судите меня за то, что я утаил частности, переиначил фамилию-другую, соврал пару раз. Я не называл вам своего имени, поскольку не хотел, чтобы вы сочли «Сомнамбулиста» пристрастным повествованием. Большая часть прочитанного вами — чистая правда. Я уже признался, где приукрасил или преувеличил, а где пришлось выдумать,— там же об этом и сказано. Однако вы могли заметить некоторую неровность в изображении одного персонажа. Я старался хранить беспристрастность, но — господи ты боже мой! — как же я в конце концов возненавидел этого человека! Тем не менее, когда мы снова встретились в огромном зале под «Любовью, Любовью, Любовью и Любовью», я вел себя предельно вежливо, хотя с трудом удерживался от соблазна позлорадствовать. — Мистер Мун. Счастлив, что вы все же сумели сюда попасть. — Мы знакомы? — Эдвард,— упрекнул я его.— Как же вы могли забыть? — Преподобный доктор Тан, — ответил он (чересчур иронично). |
