|
В наше время женщины богаты и могут позволить себе любые причуды. Эрнотон кому-то понравился, ему назначили свидание и велели купить этот дом: дом он купил и на свидание согласился. Эрнотон, - продолжал размышлять Шико, - живет при дворе: видимо, дела у него завелись с придворной дамой. Полюбит ли он ее, бедняга? Избави его бог! Тогда он погибнет в этой пучине, Ну, ладно, мораль мне ему читать, что ли? Нравоучения тут дважды бесполезны и стократ нелепы. Бесполезны, ибо он их не слышит, а если бы и слышал, то не захотел бы слушать. Нелепы, ибо лучше бы мне отправиться спать да поразмыслить немного о бедняге Борроме Кстати, - тут Шико помрачнел, - я заметил одну вещь: что раскаяние не существует, что чувство это весьма относительное. Ясно, что я не испытываю угрызений совести оттого, что убил Борроме, раз мой интерес к делам господина де Карменжа заставляет меня забыть об этом убийстве. Да и он, удайся ему пригвоздить меня к столу, как я пригвоздил его к стене, наверное, не испытывал бы сейчас больше угрызений, чем я". Рассуждения Шико, его соображения и философические раздумья длились не менее полутора часов. Но от этих забот его оторвало появление со стороны гостиницы "Гордый рыцарь" каких-то носилок. Носилки остановились у порога таинственного дома. Из них вышла дама, закутанная вуалью, и исчезла за полуоткрытой дверью. - Бедняга! - прошептал Шико. - Я не ошибся, он и вправду ждал женщину. Можно идти спать. Шико встал, но вдруг замер на месте, хотя и продолжал стоять. - Нет, ошибся, - сказал он, - спать я не стану. Однако одно остается неизменным: не угрызения совести помешают мне заснуть, а любопытство. Это - святая истина: если я остаюсь на своем наблюдательном пункте, то ради одного - я хочу знать, какая из наших благородных дам удостоила прекрасного Эрнотона своей любви. Лучше уж оставаться здесь и наблюдать - ведь если я пойду спать, то наверняка встану с постели и возвращусь. С этими словами Шико сел на прежнее место. Прошел приблизительно час. Мы не беремся сказать, думал ли Шико в это время о неизвестной даме или о Борроме, терзало ли его любопытство или угрызения совести Внезапно ему почудился конский топот в конце улицы. И действительно, вскоре показался закутанный в плащ всадник. Он остановился посреди улицы, словно припоминая местность. Тут он заметил носилки и находившихся при них слуг. Всадник подъехал к ним. Он был вооружен: слышалось, как его шпага звенит о шпоры. Слуги при носилках пытались помешать ему проехать к дому, но он тихо сказал им несколько слов, и они не только почтительно расступились, но один из них, когда всадник спешился, даже принял из его рук поводья. Неизвестный подошел к двери и очень громко постучался. "Черт побери! - сказал себе Шико. - Хорошо я сделал, что остался! Предчувствие, что тут должно что-то произойти, меня не обмануло. |
