«Очень важно, чтобы человек чувствовал себя необходимым и, кроме того, хозяином. В нем сильно развито чувство ответственности, которое присуще далеко не всем взрослым, должно быть, это потому, что он рос без отца...»

— А я так и не знаю, — сказала она, — где это ты так поздно задержался. Может быть, теперь, насытившись наконец, удостоишь меня информацией?

Он кивнул.

 — Я только что сам собирался это сделать, но вы, тетя Надя, опередили меня. Я был в машиностроительном техникуме, там у них день открытых дверей, ребята из нашего класса пошли, и я с ними. Вот тогда, по дороге, я позвонил вам, только не дозвонился...

— Это я уже слышала, — сказала Надежда.

— Я там был все время, — продолжал Валерик.

— Тебе понравилось?

Он ответил не сразу.

— Нет, не очень. Сначала педагоги выступали, потом мы говорили со студентами.

— И что же?

— Не по мне это.

— Почему?

— Сам не знаю. Только, по-моему, мне там будет очень непросто.

— А остальные ребята из вашего класса, они как решили? Пойдут туда?

— Пожалуй, один только Коля. Ну ему и карты в руки, у него и отец и брат машиностроители, что не поймет, все всегда ему разъяснят, помогут...

Может быть, против воли Валерика, или это просто показалось Надежде, в его голосе послышались завистливые нотки.

А почему бы ему и не завидовать Коле? Надежде как-то довелось видеть этого мальчика, он показался ей балованным, чересчур самоуверенным. И немудрено: вырос в благополучной интеллигентной, очень дружной семье, а семья — это все-таки самое главное в формировании характера ребенка.

— Разве я тебе не помогу, не разъясню? — спросила Надежда.

— Само собой, тетя Надя, я знаю, но все-таки...

Валерик замолчал, опустил голову.

— Что все-таки? — неподкупно спросила Надежда.

— Вот мы кончаем восьмой класс, — сказал Валерик, — надо выбирать, что делать дальше. Закончить ли десятый, или пойти в техникум, или в ПТУ, или еще что-то...

— Что именно?

— Я решил сегодня, когда шел домой.

— Что же ты решил?

— Пойду в ПТУ. Меня как-то Илья Александрович взял с собой на завод, там пэтэушников в рабочие посвящали...

Надежда невольно улыбнулась:

— И тебе это зрелище понравилось?

— Да, очень, — просто ответил Валерик. — Я представил себя на месте этих ребят, и мне тоже захотелось сперва учиться в ПТУ, потом поступить на завод, и чтобы на меня тоже надели красную ленту через плечо, и чтобы меня фотографировали, и музыка чтобы играла...

Валерик внезапно оборвал себя, взглянув в смеющиеся глаза Надежды.

— Тетя Надя, почему вам смешно?

Надежда не ответила ему.

«А он еще совсем ребенок, — подумала она. — Только ребенок мог бы сказать вот так, не стесняясь, открытым текстом...»

Она смотрела на мальчика, сидевшего напротив за столом, на его оживленное лицо с высокими скулами и добрым, большим ртом, на его крепкие мальчишеские ладони. Ее радовало, что он откровенен с нею, откровенен и как будто бы искренен, а это уже немало. Ведь далеко не все сыновья искренни и откровенны с родителями.

Ей хотелось приласкать его, прижать к себе эту вихрастую, свободно посаженную на неширокие плечи голову, сказать ему какие-то добрые, нежные слова, но она не привыкла открыто выражать свои чувства. Еще Артем некогда говорил, что она сухарь, именно тогда, когда она сгорала от любви к нему.

— Я тебе рубашку купила, — сказала Надежда. — Не знаю, понравится ли...

Встала со стула, взяла с тахты рубашку, показала ему.