|
Очень талантливый ученый, к сожалению, с весьма сомнительным мировоззрением. Эти опыты с ЭМИ и мескалином… Видишь ли, Март, одна из моих задач — регулировка научного прогресса. Не торможение, как ты подумал, а наоборот — я стараюсь, чтобы идеи приходили вовремя, чаще раньше, чем позже. Но научный прогресс в ваших условиях — это примерно как если в группу детского сада принести взрывное устройство и надеяться, что дети его не запустят. У вас катастрофически низкий уровень социального развития, общественной психологии. Так вот, ты же сам, думаешь, понимаешь, куда могут выйти опыты Лонке.
— Нейротронное оружие. Массовое внушение. — Да, примерно. — Он уже собирается закладывать серию. — Я знаю. И приму меры, чтобы это не получилось. — Хорошо, а я тебе зачем? Ты можешь все считать из мозга самого Лонке. — Сейчас объясню. Ты у нас многообещающий молодой ученый. Перспективный. Если просто остановить Лонке, он будет искать обходные пути, повторять, а я не могу с ним все время нянчиться. Мне нужно перенаправить его внимание на другие идеи. Тоже связанные с ЭМИ. У тебя есть предложения — что можно было бы сделать? — Да, у меня были мысли, конечно… На самом деле ЭМИ мало кто занимается, это считается малоперспективным, но вот сочетание электромагнитного возбуждения нейронов, повышающего их сродство к определенным веществам — и самих этих веществ… Это такая универсальная мысль, под которую можно уже подбирать сочетания. — Скажем, разработать методы разрушения амилоида при болезни Альцгеймера, — тихонько сказала Алейн. Мартин резко поднял голову. Взглянул на дедушку в соседнем кресле, бессмысленно перебирающего в руках носовой платок. — Скажем, если взять DAPH, — тон Мартина стал вдруг взрывным, напряженным, — эта молекула надежно разрушает амилоид. Диагностика ранних стадий уже разработана. И если повысить селективность… — Займешься этим? — буднично спросила Алейн. Мартин быстро и косо глянул на нее. — Странный вопрос. Аманда, Господи, да если удастся надежно обезвредить эту гадость… Я уверен, Лонке заинтересуется этим. Он честолюбив, знаешь. Мировая известность… Алейн читала его мысли. "Если взять комбинацию АТ2282… или пусть 2290. Надо попробовать. А ведь в сущности это только начало! Если удастся добиться целевой доставки в патологически измененные клетки нужных веществ… это же страшно подумать, что открывается в плане лечения онкологии; и кстати прионовых инфекций тоже. Священное дерьмо, и почему шеф вляпался в этот мескалин, зачем ему это-то сдалось? Конечно, интересно… Но почему никто из нас не подумал о целевой доставке? Как теперь убедить шефа этим заняться? Лучше бы мне самому, конечно, но там видно будет". — Вот за это я тебя и люблю, — сказала она нежно, снова положив ладонь на его руку. Мартин накрыл ее пальцы второй рукой. — За что? — За то, что ты не думаешь о себе, об известности, о карьере. Ты думаешь сейчас только о том, как провести эксперименты, как организовать работу. И о том, как это будет здорово, когда таких больных, — она чуть скосила глаза, указывая назад, — удастся лечить. Ты знаешь, это — мотивация — считается на Земле таким неважным. Вы нацелены только на результат. Это не самое худшее, но и не главное. — Ну да. У нас "общество результата". — А кто и каким путем этого добился — уже не так важно. Мечтал ли человек в этот момент о карьере, о деньгах — или о счастье для всего человечества. А на самом деле это очень важно. Вы хоть поняли, что цель не оправдывает любых средств. В вашей истории уже были научные результаты, полученные путем опытов на заключенных в концлагерях… Вы поняли, самостоятельно осознали, что так нельзя, что лучше никаких результатов, чем такие — и это уже очень ценно. |
