Ритика Банзаль нажала на кнопку вызова, чтобы её голос было слышно за стеклом лаборатории. Женщина произнесла что-то на хинди, но я чётко услышал имя «Бахадур Шахал».

Мужчина тут же оставил работу и вышел к нам. Профессор жестом попросила Шахала выйти из лабораторного отдела вслед за нами. Когда мы оказались в чистой, хорошо освещённой комнате, я начал разговор с химиком.

— Господин Шахал, вы говорите на английском? — спросил я.

Было бы крайне неудобно, если бы пришлось переводить всю речь туда-обратно через профессора Банзаль.

— Да, — коротко кивнул он.

— Все мои сотрудники знают английский, — подметила Ритика. — В противном случае они бы здесь не работали. Мы постоянно связываемся с иностранными учёными, поэтому без знания английского языка в этой лаборатории делать нечего.

— Господин Шахал, меня зовут Кацураги Тендо, я — врач-терапевт. Во время экскурсии по лаборатории я заметил, что с вашей кожей что-то не так. Вы сами на это не обратили внимание?

— Да я, если честно, в зеркало-то себя видел в последний раз дня два назад. Я здесь уже третьи сутки безвылазно работаю, — заявил он.

— Что⁈ — удивилась профессор Банзаль. — Шахал, как это понимать? Почему я об этом до сих пор ничего не знаю? Я такого распоряжения не давала!

— Конечно, не давали, профессор Банзаль, — согласился он. — Я добровольно остаюсь, потому что не успеваю выполнить весь объём работы.

Ритика даже покраснела от злости.

— Нужно было сообщить об этом! — воскликнула она. — Мы бы перераспределили нагрузку.

Повезло, что Шахал и Банзаль разговаривали на английском. На чужом языке всегда сложнее ругаться и спорить, а если бы они сейчас перешли на хинди, боюсь, профессор бы удушила своего подчинённого.

— Доктор Кацураги, продолжайте, — кивнула Ритика. — Простите, что перебила вас. Вырвалось.

— Всё в порядке, — ответил я. — Так, насчёт кожи…

— Да я заметил, что руки немного побледнели, но это нормально, — пожал плечами Шахал. — У меня часто пережимает шейный и грудной отделы позвоночника. Наверное, кровь плохо проходит. Из-за этого и слабость.

— Слабость? — нашёл зацепку я. — Так всё-таки самочувствие оставляет желать лучшего? Профессор Банзаль сказала, что вы часто уходите на перерыв.

— Думаю, это связано с недосыпом, — ответил он. — Голова немного кружится, и слабость какая-то навалилась. Иногда дышать тяжело. Но в целом ничего особенного, доктор Кацураги. Думаю, вы зря подняли панику. Мне просто нужно отдохнуть пару дней дома. Завтра у меня начинаются выходные, побуду с семьёй, отосплюсь, схожу в город на окончание праздника Дивали. И всё будет хорошо!

— Ваша теория звучит, может, и звучит правдоподобно, но она не объясняет, почему изменился цвет и всей остальной кожи. Дело ведь не только в руках, — сказал я. — Вот, посмотрите сами.

Я протянул Бахадуру Шахалу свой телефон с включённой фронтальной камерой. А пока он осматривал своё лицо, я активировал «анализ» и принялся изучать его тело.

— И вправду… — удивился он. — А что это со мной такое творится? Кожа какая-то… То ли серая, то ли бурая. Что это, доктор Кацураги?

Его сердце бьётся достаточно быстро, но я бы не сказал, что это признак аритмии. Лишь небольшая тахикардия. И она возникла из-за упавшего давления. Слабость можно объяснить изменением тонуса сосудов, но появление другой окраски кожи с этим связано быть не может…

— А больше никаких симптомов за последние несколько дней не было? — поинтересовался я.