– Это вашего брата уже нет… – вздохнул Творимир. – Уже пятьсот миллионов лет.

Дверь на улицу резко распахнулась – вместе с нежным утренним светом, через порог шагнул грозный Царь. Земляне вскочили, придвинулись ближе друг к другу, но все же чувствовали себя совсем беззащитно под его колючим взглядом. Глядел он на них, не как на посланцев бога Всесвята, но как на мошенников. Спросил громко:

– Ну – отдохнули, напировались?

– Отдохнули, напировались. – мрачно ответил Бриген Марк.

– Выезжаем! – рявкнул Правитель.

И что тут было возражать? Да и могли ли они возражать? Тридцать человек – без оружия, без всего. Причем пятерых, тяжелораненых пришлось оставить во дворце – конечно, они не хотели оставаться, молили, чтобы их взяли, но передвигаться собирались спешно – без всяких подвод.

Уже не царь, а его воевода, без прежней почтительности подгонял:

– Скорее! Ну, что медлите?!.. Наши все в сборе! Государь не любит, когда мешкают. Он на расправу скор! Живо!..

А во дворе уже выстроилась конница. Во главе, на черном коне, и сам в черном, сидел Царь; одежды его ближних также были черны, на остальных – красные кафтаны. Двадцать пять коней было выведено для землян. Остающиеся пятеро раненых попросили, чтобы их вынесли на крыльцо, и теперь лежали там, с тоской глядели вслед уезжающим…

Они расстались навсегда.

* * * 

Вымытая дождем, блестящая яркой росписью стен, встретила их столица – Белослава. Безмолвием встретила. Люди свято верили – Царь с войском своим на расправу несется. Вот сейчас начнется: погромы, побои – пламень взовьется. Кого сразу зарубят – тому повезло; ну а иных – в застенок, на муки потащат. Люди и не думали противиться – они сделали, все, чтобы уберечь любимого тирана «от колдунов», и теперь смиренно, как высшую волю готовились принять муки… и все же хоронились; надеялись, что сначала захлестнет кого–то другого, но не их… То, во что они верили, не сбылось – Царь с войском промчался через Белослав, и нигде не остановился. Но те, кто сказал с ним рядом, слышали (да и без того знали) - молвил царь.

– Вернусь – кровью эти улицы умою!..

Стройной, безудержной лавиной, по широкой, многохоженой дороге неслись они через бескрайние, пшеничными волнами вздыхающие поля. Попадались березовые рощицы и небольшие деревеньки. Крестьяне уже знали о приближении войска, высыпали к дороге, смиренные стояли на коленях, а над ними грохотала живая река из людей и лошадей.

Губы Творимира шевелились, и он, ни для кого не слышно шептал:

– Река – подхватила, понесла. И не вырваться… А как страшно, как гнусно – убивать. Неужели мне опять придется убивать?..

Тогда он и не подозревал, сколь скоро суждено сбыться этому страшному деянию…

* * * 

Сумерки застали их в старом, большом лесу. Уже около часа скакали они в окружении массивных, мшистых стволов – преимущественно мрачных елей и сосен. Взмыленные кони хрипели, из последних сил надрывались. Царь не жалел коней, приговаривал:

– Ничего – на постоялом дворе новых дадут…

Такие постоялые дворы были выстроены вдоль дороги, на расстоянии дневного перехода друг от друга. Однако за этот день они уже пролетели один такой двор (на обед не остановились – Царь был в исступлении – воины голодали, но, конечно, отмалчивались)… И вот второй двор – приветливыми огнями забрезжил сквозь этот мрачный, колдовской лес.

И здесь уже знали о приближении государя – перед ними распахнулись широкие дубовые ворота, на двор высыпала челядь: кто принимал загнанных коней, кто просто стоял на коленях.