Девушка двигалась. Из-под босых ног вспархивали маленькие песчаные вихри. Она танцевала. Музыкой ей были мерное дыхание волн и собственное пение и еще шорох, с которым ноги ее разбрасывали песок:

    – В темной воде синеватая нить.

    Мир разделяется – «мы» и «они».

    Желтые пятна и соль на пустом берегу.

    Тысячи звезд осыпаются в нас.

    Мы улыбаемся. В тысячный раз

    Наши тела утопают в песке,

    Как деревья в снегу.

    Веточки пальцев в сугробах песка.

    Капли зрачков – дважды два огонька.

    Сполохи голоса в раковине наших рук.

    Тяжкие головы темных домов.

    Желтая пена клубящихся снов.

    Тянет к себе голубой, чуть задымленный круг.

    Боги не спят, они смотрят на нас.

    «Мы» – это больше, чем здесь и сейчас.

    Коконы света на чуткой груди Пустоты -

    Наши глаза. В колыбели песка

    Мы засыпаем – висок у виска:

    Звезды. И звездная пыль на плече Темноты.

    Песня кончилась, и девушка, оборвав движение, подошла к мужчине. Она опустилась рядом с ним на песок. От мокрых ее волос пахло водорослями и женственностью. Мужчина положил руку на прохладное бедро. Девушка вздрогнула, но не отодвинулась. Рот ее приоткрылся. Ровные зубки блеснули отсветом взошедшей луны.

    – Мой господин,– проговорила она голосом, в котором перекатывались морские волны,– ты знаешь…

    – Молчи! – Мужчина провел рукой по ее ноге, и мозоли, натертые на ладони рукоятью меча, царапнули нежную кожу.– Я знаю, что ты хочешь сказать. И знаю, зачем ты пела эту песню. Не спрашивай, не разрушай чар. Довольно мне дня, чтоб носить одежду охотника.

    Девушка отвернулась и надула губки. Теперь взгляд ее был обращен в сторону красных огней, обозначивших Фарангскую гавань. Мужчина нахмурился, но лишь на мгновение. Рука его легла на затылок девушки и повернула ее головку.

    – Не нужно играть со мной, маленькая! – сказал он мягко. Но девушка, многое знавшая о нем, ощутила холодок, стекший по позвоночнику.– Я никогда не обижал тебя,– продолжал мужчина.– И не обижу сейчас. Но плата, которую ты получишь, будет такой, какой ее определю я, а не той, которую захочешь ты! – Теперь обе его руки держали голову девушки так крепко, что Нини не смогла бы пошевельнуть ею, даже если б захотела.– Скажи мне, моя фьёль, я когда-нибудь обижал тебя?

    – Нет! – шепнула девушка.

    – Я когда-нибудь обещал тебе что-то?

    Нини попыталась вспомнить, но не смогла:

    – Нет, господин.

    – Может быть, я оставлял тебя огорченной? Была ли моя признательность за то, что ты даешь моим чувствам и моему телу, скудной?

    – Нет! – сказала девушка и улыбнулась.

    Этот мужчина, несмотря на свои сорок шесть лет и сотни сражений, был лучшим из тех, кто звал ее, чтобы украсить свой отдых. И самым щедрым.

    – Не пытайся опутать меня, маленькая плясунья! Столько женщин делили со мной и жесткую палубу корабля, и воздушные ложа дворцов, что на моем уде наросла скорлупа крепче ореховой (девушка хихикнула). Да и чутье мое лишь немногим уступает чутью белого гурамского следопыта. Иначе я не был бы тем, кто я есть!

    Мужчина потер ладонью грубый рубец на подбородке, а потом улыбнулся и тряхнул головой, будто сбрасывая что-то.