— Даже слишком любишь…

— Что поделаешь — столько столетий копил гнев и обиду.

— Понимаю, понимаю.

Старик заглянул мистеру Смиту в глаза, накрыл его ледяные руки своими теплыми, мягкими лапищами.

— Действительно. Не будь тебя, меня бы не распознали. Но и наоборот: не будь меня, ты тоже не существовал бы. Каждый из нас в одиночку лишен смысла. Вместе же мы образуем гамму,'палитру, Вселенную. Мы не смеем быть ни друзьями, ни даже союзниками, но говорить друг другу «здрасьте» — это уж в порядке вещей. Давай постараемся вести себя в этой щекотливой ситуации вежливо и достойно. Нам ведь необходимо выяснить, нужны ли мы миру, как в прежние времена. Или, быть может, мы давно уже стали роскошью, а то и излишеством? В победе и в поражении мы должны быть неразлучны, и будь что будет.

— Не вижу причины с тобой ссориться, разве что… — Мистер Смит скорчил шкодливую гримасу.

— Осторожней! — воззвал к нему Старик. — Мне удалось наладить между нами некое подобие равновесия. Я пошел на компромисс. Так смотри же, а то все испортишь.

— Тут нечего портить, — проскрипел Смит. — Я же не дурак. Геометрия наших взаимоотношений мне понятна — что можно, чего нельзя. Я прибыл сюда не для того, чтобы с тобой тягаться. Не стоит игра свеч после стольких-то лет. Просто я подумал…

— О чем? — подзадорил его Старик, желая подогнать мыслительный процесс собеседника.

— Каков парадокс! Чтобы заставить меня выполнять новую функцию, ты воспользовался трюком из моего, а не из твоего арсенала.

Старик погрустнел и сказал внезапно постаревшим голосом:

— Это правда. Чтобы создать Дьявола, пришлось прибегнуть к дьявольскому средству — толкнуть тебя сзади, когда ты этого совершенно не ожидал.

— Вот это я и хотел услышать. Печально улыбнувшись, Старик спросил:

— Хочешь еще супа? Трюфелей? Ветчины? Форели? Паштета? Мятного чая?

— Произошло то, что должно было произойти, — махнул рукой Смит. — Спасибо, больше ничего не хочу.

Увлеченные беседой, они не заметили, что свет в зале потускнел — верный признак прекращения жизнедеятельности на кухне. Между администрацией отеля и профсоюзной организацией разворачивался конфликт, и засидевшиеся посетители были явно некстати. Им приходилось подолгу дожидаться расчета, шум и крики все нарастали, официанты вообще перестали заглядывать в зал, и последние из клиентов застряли за столиками всерьез и надолго.

— Идем отсюда, — сказал Старик. — Завтра расплатимся.

— Дал бы ты мне немного денег, иначе придется у кого-нибудь украсть.

— Конечно-конечно, — радостно пообещал Старик.

Никто и не заметил, как в зал вернулся пианист, заиграл и тихонько запел, очевидно, решив урвать напоследок хоть малую толику аплодисментов. Старички пробирались к выходу, а вслед им неслось:

— «Падают грошики медные, падают прямо с Небес…»

Следующее утро. В сне оба не нуждались, поэтому ночь показалась долгой, тем более что вступать в беседу и подвергать опасности хрупкую, едва установившуюся гармонию в отношениях ни тому, ни другому не хотелось. Старик как раз сотворил немного денег для мистера Смита, а тот аккуратно укладывал их в карман, когда раздался деликатный стук в дверь.

— Войдите, — пропел Старик.

— Заперто, — ответили снаружи.

— Минутку.

Подождав, пока мистер Смит закончит операцию с наличностью, Старик подошел к двери и открыл ее. В коридоре топтались портье и четверо полицейских.