— О вашем участии в попытках помешать расследованию дела Ласко.

— Да. — Голос Марии зазвучал монотонно. — Он знал об этом.

Надолго воцарилось молчание.

— Но, насколько я помню его показания сенату, — медленно произнес Стайнгардт, — он подтвердил вашу непричастность.

— Да, — ответила Мария. — Крис лгал ради меня.

Пэйджит почувствовал, что Терри, взглянув на него, отвела взгляд. Слушать слова Марии, которые она не предназначала для его ушей, было непорядочно. Но, в конце концов, Мария уже рассказывала о кассете, самое худшее из нее ему уже известно.

— Вы знаете, почему Крис лгал? — спросил Стайнгардт.

Снова молчание.

— Одну причину я знаю. В ночь накануне наших показаний я сказала ему, что беременна.

— Карло, его сыном?

Молчание было более долгим.

— Карло. Да.

— Когда вы сказали ему об этом, как он реагировал?

— Мы встретились у мемориала Джефферсона ночью, я не могла разглядеть его лица. Но выразился он достаточно ясно. — В голосе зазвучала горечь. — Он думал, что Карло не его сын. Сказал, что мне нужно сделать аборт.

— А что вы сказали?

— Что он не очень хорошо обо мне думает. И что ребенка я сохраню.

Пэйджит закрыл глаза. Почувствовал прикосновение Терри к своей руке.

— Все хорошо. — Она пыталась успокоить его. — Все это давно позади. Не могли же вы знать, кем для вас станет Карло.

— Значит, аборта вы не хотели? — спросил Стайнгардт Марию.

— Да, так я и сказала Крису. — После паузы она проговорила глухо: — Но если бы он выдал меня, чем бы все это кончилось? Отца бы у Карло не было, а мать была бы в тюрьме.

— Вы говорили это Крису?

— Нет. — Новая пауза. — Это и не нужно было.

— Почему?

— Потому что он начинал верить в это — в то, что я беременна его ребенком. Он иначе стал смотреть на меня, спрашивал, как я себя чувствую. — Пэйджит уловил в ее тоне насмешку. — Он даже предложил мне сесть. Как молодой, неопытный папаша, не знающий, что делать, совершенно растерявшийся.

Слушая, Пэйджит снова переживал те минуты: темнота, подступившая со всех сторон к мемориалу, женщина, которой он не доверял, но которая несла в себе жизнь, ощущение того, что его собственная жизнь теперь должна измениться. И он испытал прежнее волнение.

— Вы любили его? — Снова голос Стайнгардта.

Пэйджит почувствовал взгляд Терри.

— Да, — холодно ответила Мария. — Насколько я в состоянии любить кого-то.

— Вы считаете, что не способны на это?

— Не до такой степени, чтобы потерять над собой контроль или упустить из виду то, чего добиваюсь. Забыться я не имела права. — Снова пауза. — Ошибок я никогда не делала, понятие добродетели для меня не существовало. Да, именно так.

— А как вам казалось, Крис любил вас?

— Не знаю. Крис многим напоминает меня — он очень хладнокровный, всегда сохраняет самообладание. — Мария заговорила совсем тихо: — Меня очень удивило, что он захотел воспитывать Карло.

Терри медленно покачала головой.

— Мария вас никогда не знала, — пробормотала она. — До сих пор не знает.

— Но, может быть, он любил вас, — говорил Стайнгардт. — Может быть, он поэтому помог вам.

— О, это было частично из-за того чувства, которое он ко мне испытывал, из-за ребенка, которого я носила в себе.