А если ж вздумаю явиться всенародно,

Пущусь в собранье с ней...

Какое торжество! Среди толпы людей,

В глазах у всех она как грация танцует;

Не только что умы – сердца у всех волнует:

Того то и хочу.

Все вкруг нее теснятся,

Все ахают, дивятся.

А я – стою спокойно и молчу;

Гляжу на всех с улыбкой сожаленья

И думаю: «Ей дань платите удивленья,

А мне – завидуйте, друзья!»

И вот уж шепчут, слышу я:

«Вот муж ее, вот он», – и вкруг меня народу

Ужасная толпа, и мне уж нет проходу!» –

«Умерь его, мой друг, – сказал Честон, вставая, –

И выслушай совет – я в двух словах скажу:

Супругой доброй быть способнее Аглая.

Поверь, блистать всю жизнь не может человек –

С женою жить не год, не два, а целый век.

Теперь прощай, – в деревню еду,

Мне хочется поспеть на станцию к обеду;

Смотри ж, Клеон, держи совет мой в голове!»

Простился; а Клеон подумать обещался...

И на Эмилии спустя недели две

С большим парадом обвенчался.

Три года минуло, и вот опять Честон

В столицу возвратился;

Оправиться едва успел с дороги он

И тот же час к приятелю пустился.

«Ну вот, Клеон, опять в Москве я наконец:

Куда, мой друг, давно с тобой мы не видались!

Ты был жених, когда расстались,

Теперь любовник, муж и счастливый отец...

Но ты нахмурил лоб, молчишь, не отвечаешь?

Какой ужасный взгляд – ты стал совсем другим,

Тебя, по чести, не узнаешь!

Давно ли чудаком ты сделался таким?» –

«Давно ль? С тобой на что таиться...

С тех пор, как за грехи задумал я жениться!» –

«Возможно ли, Клеон? Да разве уж жена

Твоя в собраньях не блистает?» –

«По прежнему всегда окружена

И всех собой обворожает». –

«Талантов, что ль, убавилось число?» –

«О нет... ведь нравиться желанье не прошло:

В мазурке и пенье она весьма успела!» –

«Так что ж? Неýжели богиня подурнела?» –

«Богиня, скажешь, красоты?..» –

«Да это говорил не я, мой друг, а ты!» –

«Не может быть! Я толк немного в этом знаю!

И что в ней нравится – никак не понимаю,

У ней во всем лице нет правильной черты». –

«Скажи же наконец, что сделалось такое?» –

«А то, Честон, что добрая моя жена

Долг матери считает за пустое:

По балам каждый день, в гостях разряжена!

Супружеской любви в ней даже нет и тени:

Со всеми страх мила, но только не со мной;

И если я когда останусь с ней одной,

Тотчас пойдут и спазмы и мигрени...

И сверх того, злодейка так хитра,

Что в свете прослыла предоброю женою,

Я мученик – и все ж смеются надо мною!» –

«А где теперь ее сестра?» –

«Давно уж замужем, Людмил на ней женился:

Ну, видно, богу он молился!

Как счастливо живет он с ней!

Она всегда с детьми, всегда в семье своей.

В женитьбе испытал Людмил одно блаженство;

За что ж такое неравéнство?

Один счастлив, другой судьбою угнетен;

За что ж не он, а я жить должен несчастливо?

Куда, подумаешь, судьба несправедлива!» –

«Напрасно ты винишь судьбу,– прервал Честон,–

Вини себя в своей печали:

С Людмилом оба вы нашли, чего искали!

Аглая попросту без пышных всех затей

Живет для мужа и детей;

Зато твоя ловка, по моде разодета,

Пленяет всех, а мучит лишь тебя;

Но кто же виноват? Ты взял жену для света,

А он женился для себя».