Если бы это сказал кто‑то из сидящих в зале, его соседи сразу же заметили бы, кто именно. Но никто ничего не заметил. Никто не произносил этих слов. Голос исходил неизвестно откуда.

  И никто не появлялся, никто не поднялся с места…

  Профессор Таран пожал плечами.

  – Надо полагать, – сказал он, – что у вас имеется серьёзная причина скрываться или вы вообще не можете показаться в своём естественном облике. Одно из двух. – Он помолчал и неожиданно произнёс странную фразу, показавшуюся большинству присутствующих почти бессмысленной: – Хотел бы я знать, услышал эти слова магнитофон или не услышал.

  – Что вы хотите этим сказать? – спросил кто‑то.

  – Очень простую вещь. Хочу выяснить, прозвучал ли голос нашего гостя с помощью обычных звуковых волн, или непосредственно в мозгу у каждого из здесь присутствующих.

  – Минуту! – сказал оператор из областного радио, сидящий у самой сцены за специально для него поставленным столиком с двумя большими магнитофонами. – Минуту, товарищ профессор! Сейчас я отвечу на ваш вопрос.

  – Ну как, понял теперь? – спросил Сашу полковник, как и раньше, едва слышным шёпотом.

  – Пока нет, но что‑то начинает проясняться. Неужели вся эта конференция…

  – Да! – перебил Хромченко. – Молодец, понял правильно!

  – Готово! – Оператор радио зачем‑то встал. – На ленте нет записи этой фразы.

  – Ну и прекрасно! – сказал Таран. – Благодарю вас, товарищ! Я хотел убедиться. – Профессор отпил глоток воды. – О событиях в Н…ске все знают. Перейдём к тому, что случилось вне Н…ска. А затем можно переходить к выводам. Итак, в ночь с девятого на десятое января, по московскому времени…

 Едва слышный двойной щёлк…

  Маленькая стрелка прибора на грани неведомого чуть заметно вздрагивает…

  И сразу исчезает, уходит в таинственное ничто!

  Это сигнал. Норит сто одиннадцать требует связи.

  – Внимание!

  В помещении пульта, из двенадцати экранов – «иллюминаторов» которого работает только один, в креслах всего двое серебристых операторов.

  Третий, торопясь, выходит из бассейна и спешит к своему месту.

  Проходит двадцать, тридцать секади…

  Один за другим, неведомо как и откуда, возле пустых кресел появляются ещё двое. Один из них – Вензот.

  Все пять операторов на месте.

  А затем – сразу шестеро серебристых и трое светло‑синих.

  – Внимание! – звучит ещё раз.

  Секади… секади… секади…

  – Старт!

  Мгновение… и на экране Норит сто одиннадцать. Снова в облике аборигена.

  – Во имя жизни!

  Голос спокоен – значит, спокойны и мысли посланца планеты.

  – Во имя жизни! – отвечает Вензот, напряжённо, с тревогой всматриваясь в чуждый облик, на котором не может прочесть ничего.

  В прошлом тридцать тысяч секади непрерывного изматывающего напряжения. Тридцать тысяч секади на грани надежды и очередного разочарования. Что скажет Норит сто одиннадцать?

  Важнейшая деталь: связи попросил он сам!

  Норит сто одиннадцать . Здесь большое собрание, на котором я присутствую. Их учёный сказал, обращаясь прямо ко мне, что их единственная цель – сделать все возможное для нас.