Я скрипнул зубами. Какой из себя Власовский глава полиции города, я уже имел возможность убедиться. Слишком мягкий, слишком «чего изволите». Хочет всем угодить. Будут перекладывать ответственность с Министерством Двора, что занимается коронацией, друг на друга, а в результате куча людей передавится. Придется и тут заниматься вопросом самому. Для начала съезжу ка я на эту Ходынку, посмотрю, что там да как.

В этом задумчивом настроении я заявился на суаре к княгине. Лиза сразу просекла мое состояние, поинтересовалась, почему в такой замечательный, солнечный день у меня на челе непонятные тучки.

– Просто много забот с утра, – честно признался я. Мы сели в гостиной в ожидании прихода гостей, слуги подали кофе с кремовыми пирожными. – Но как увидел вас, то настроение сразу изменилось к лучшему!

– Может быть, наедине будем на… «ты»? – Лиза отпила из чашки, покачала гущу на дне. Было забавно, как этот переход на «ты» перекликался с тем, что я устроил с Викторией зимой. Тогда это было необходимостью, мы вместе работали. Но и сейчас у нас с княгиней есть «общий проект».

– Я не против. Но что скажут слуги? Наверняка они подслушивают.

– Что ты! – протестующе покачала головой княгиня. – У нас служат только самые верные и проверенные. Сам понимаешь, по другому быть и не может. Сейчас я познакомлю тебя с дворецким.

Лиза позвонила в колокольчик, мигом появился лакей, а вслед за ним – низенький, плотный «боровичок» с пушистыми бакенбардами и лысиной на голове.

– Фома Аникеевич, – княгиня указал на меня веером, – Евгений Александрович не только отныне наш врач, но и друг семьи.

Последнее она выделила голосом. Дворецкий, бросив на меня быстрый, внимательный взгляд, поклонился.

– Для господина Баталова двери нашего дома всегда открыты. Даже если мы не принимаем.

– Я понял, ваше высочество.

Дворецкий мигнул лакеям, те быстро поменяли нам чашки с кофе, сообщил, что гости уже начинают собираться. Что же… Пора становиться другом семьи на деле. То есть знакомиться с окружением княгини и князя.

* * *

Странно, но я никогда в этом времени на Ходынском поле не был. А ведь недалеко совсем, почти в самом начале Питерской, в районе метро «Динамо», в сторону Боткинской больницы. Из всего перечисленного есть только шоссе и Петровский парк с одноименным дворцом. Ну и ипподром на месте, как без него. Так значилось на карте Москвы.

На Тверской я позвал извозчика.

– Куда, барин, изволите? – спросил меня «таксист».

– На Ходынское поле. Там подождать – и на Большую Молчановку.

– Рупь! – почесав бороду, огласил вердикт водитель рыжей кобылы. Это было дорого, но с учетом ожидания…

– Поехали.

Я забрался в пролетку и начал медитировать под стук копыт по мостовой. За Белорусским вокзалом, который сейчас Брестский, пейзаж и вовсе стал пасторальным. Ни тебе Беговой улицы, ни стадиона «Динамо». Почти деревня пошла.

– Вот, барин, тута, – показал извозчик. – Ходынское поле, стало быть. Тут, значится, гуляния были в восемьдесят третьем годе. Разобрали потом все, только выставка осталась.

Я спрыгнул с коляски и пошел на поле, в сторону деревянного храма Сергия Радонежского. Да уж, тоска и запустение. На поле – ямы и канавы. Все густо поросло нестриженой травой, по причине летней жары знатно посеревшей от пыли. Что же, брюки придется в стирку отдавать. Так не мне же их руками тереть!

То, что извозчик назвал выставкой, наверное, было главным павильоном.