– Так что прошу! Требую! – продолжил я. – На каждый чих должна быть бумага. Отпуск лекарств, выезды экипажей, все прошу документировать. Бумаги пойдут в МВД, медицинский комитет городской думы. И по этим документам будет выделяться финансирование.

Тут я заметил, что доктор Горбунов прячется где то на галерке. Пригляделся. Бог ты мой… Михаил Александрович пришел на конференцию с расцарапанным лицом.

– Это что еще такое?! – я переглянулся с Моровским. – Вацлав Адамович, вы в курсе?

– Только что сам увидел, – покачал головой поляк. – Михаил Александрович, извольте объясниться!

Врач встал с грустным лицом, тяжело вздохнул. На него обернулся весь зал.

– На последнем выезде безумная женщина в меня вцепилась… Все лицо исцарапала.

– Кто принимал звонок? – Я повернулся к нашим телефонисткам, которые сидели плотной группой.

– Я!

Руку подняла совсем молоденькая брюнетка с большим румянцем на щеках – Анастасия Злотникова.

Я поискал взглядом Вику – начальницу наших диспетчеров – и не нашел. Вот же негодяйка! Отлеживается… А мне тут разгребай.

– Что было в вызове?

– Женщина очень тихо говорила. Я почти ее не слышала. Только адрес и что то про комок в горле, который ей мешал дышать.

– Пациентка задыхалась? Никита Егорович, – я кивнул Лебедеву, – пошлите кого нибудь, надо обработать раны доктора Горбунова.

Сейчас зеленкой намажут, будет у нас свой Шрек. И ходячая реклама средства заодно.

– Я не обнаружил никаких затруднений с дыханием, – пожал плечами Горбунов. – Да и анамнез собрать было затруднительно. Она с порога начала кричать. Что то про дьявола, бесов… Потом вцепилась в меня. Фельдшеры еле отняли ее.

– И что вы сделали?

– Священника вызвал. Там Андроников монастырь рядом.

Ну вот снова здорово! Хоть кол на голове теши, все без толку.

– Михаил Александрович! Я же требовал отправлять психических в Преображенскую больницу. С главным врачом есть договоренность, мы уже туда их возили. При чем здесь монастырь?!

– Ну так дьявол же ей видится… Пусть сначала священники заключение дадут.

– Это не в их компетенции.

Тут на меня удивленно посмотрел весь зал.

– Точнее они, конечно, заключение могут дать, – сразу же поправился я. – Но лучше сначала больную посмотрят психиатры. Это ясно?

Вроде поняли, но сильного осознания в глазах сотрудников я не обнаружил. Но другого варианта нет. Долбить инструкциями, учить.

Я отпустил всех, кроме врачей. У нас не армия, но при подчиненных строить начальство неправильно.

– А теперь о насущном. До меня дошли жалобы, что, дескать, света белого не видят бедные врачи, гоняют их и в хвост и в гриву, да еще и после работы чем то заниматься заставляют.

Как ни странно, радетелем за права трудящихся выступил граф, который и сам мог попортить кровь докторам. И фамилию жалобщика не назвал.

– Прошу поднять руку тех, с кем я не проводил собеседование при поступлении на работу? Никого. Теперь поднимите руку те, кого я не предупреждал, что работа трудная и ей придется отдавать очень много сил? Опять тишина. Кому хочется спокойной жизни, подходите ко мне. Дам лучшие рекомендации. Но жаловаться, что домой кто то попадает, чтобы только подштанники поменять, не надо! Вопросы?

На входе конференц зала хлопнула дверь, я обернулся. Какой то пожилой мужчина в ливрее знакомых расцветок стоял, мялся, не решаясь меня прервать.

– Что вам, любезный?

Ливрею я вспомнил. Великих и могучих московских князей. Слуги в таких расцветках прислуживали за вчерашним ужином.

– Письмо вам, милостивый государь.