Помогая себе левой ногой, я начал незаметно вытаскивать правую ногу из ботинка.

– Подойди сюда, коп, – холодно позвал Ларри. – Подойди сюда или еще немного, и я выверну твоей подруге кисть – тогда тебе придется помахать ей ручкой.

И он сделал бы это, потому что теперь понимал: девушку все равно придется убить – она слишком много знала.

Я сделал два шага вперед. Ботинок я почти уже снял. Он ткнул ствол кольта мне в зубы, один зуб сломался, и я почувствовал во рту соленый вкус крови из разбитой верхней губы. Я отвернул голову, сплюнул кровь, но он засунул мне пистолет еще глубже в рот.

– Боишься, коп? – тихо спросил он. Но я услышал его, несмотря на рев ветра. Может, и правда: у людей, которые вот‑вот умрут, сверх обостряется восприятие. А я вот‑вот умру.

Я действительно боялся, боялся, как никогда раньше. Плечо начало болеть, и сильно; ствол этого проклятого пистолета в моем горле вызывал волны тошноты. Я отвел правую ногу подальше назад, стараясь не потерять равновесия.

– Ты не можешь сделать этого, Ларри, – прохрипел я. Ствол больно давил на гортань, мушка рвала щеку. – Убьешь меня, и они никогда не достанут сокровища.

– Мне смешно. Слышишь, коп, мне смешно. Мне все равно ничего из него не досталось бы. «Ширяле» Ларри никогда ничего не достается. Белый порошок – это все, что дает мой старик своему горячо любимому сыну.

– Вайленд? – Я давно уже знал это.

– Мой отец, черт бы его побрал. – Вытащив пистолет из моего рта, он упер его мне в живот. – Прощай, коп.

Я уже выбросил вперед правую ногу, но Ларри не видел этого. – Я передам ему твое «прощай», – сказал я. Ботинок в это время ударился о стену кабинки.

Ларри дернул головой посмотреть через плечо на новый источник угрозы.

На долю секунды его левая челюсть открылась для удара. И я ударил. Ударил его так, как будто он был искусственным спутником Земли, и мне надо было вывести его на окололунную орбиту. Ударил его так, как будто от этого зависела жизнь всех людей на Земле. Ударил его так, как никогда еще никого не бил, и знал, что больше никого не смогу так ударить.

Раздался глухой хруст, и кольт упал на решетку у моих ног. Ларри постоял две или три секунды, а затем невероятно медленно, но с бесповоротностью падающей заводской трубы, упал вниз.

Не было ни душераздирающего крика, ни раскидывания рук и ног при падении на стальную палубу в ста футах ниже: я свернул ему шею еще до того, как он начал падать.

Глава 11

Ровно через восемь минут после смерти Ларри и точно через двадцать минут после того, как я оставил Кеннеди и Ройала в кабинете, я вернулся и торопливо постучал в дверь условным стуком. Дверь открылась, и я быстро вошел внутрь. Кеннеди моментально запер дверь, а я посмотрел на Ройала, распластавшегося на полу без сознания.

– Как самочувствие пациента? – поинтересовался я, прерывисто дыша напряжение последних двадцати минут и то, что я бежал весь обратный путь, не способствовало сохранению ровного дыхания.

– Отдыхает, – усмехнулся Кеннеди. – Мне пришлось дать ему успокоительного еще раз. – Тут его глаза остановились на мне, и улыбка медленно сползла с его лица, когда он сначала увидел кровь, которая текла из моей губы, а затем – дыру в штормовке.

– Плохо выглядишь. И ранен. Проблемы?

Я кивнул.

– Но теперь все в порядке, я обо всем позаботился. – Я старался как можно быстрее снять штормовку, и процесс этот мне совсем не нравился. – Я связался с ними по радио.