– Прекрасно, просто замечательно. – Слова у Кеннеди вылетали автоматически: его радовали мои слова, но ему совсем не нравился мой вид.

Осторожно и бережно он помог мне снять штормовку и вдруг испуганно охнул, увидев сквозь разорванную рубашку пропитавшиеся кровью марлевые тампоны, которыми Мери заткнула рану с обеих сторон, когда, спустившись с технической площадки, мы на минуту зашли в радиорубку. Пуля прошла навылет, не задев кости, но вырвала половину дельтовидной мышцы. – Боже мой! Это должно сильно болеть.

– Не очень. – Но рана болела сильно: словно пара маленьких человечков, работавших сдельно, двуручной пилой пилили плечо так, будто от этого зависела их жизнь. Рот болел не меньше – сломанный зуб оставил обнаженным нерв, который каждые две секунды заставлял мое лицо дергаться от невыносимой боли, отдававшей в голову. В обычных условиях от всего этого я полез бы на стену, по сегодня день не был обычным.

– Ты не можешь работать в таком состоянии, – настойчивым тоном сказал Кеннеди. – Ты истекаешь кровью и...

– Заметно, что мне врезали по зубам? – внезапно спросил я.

Он подошел к раковине, намочил носовой платок и стер кровь с моего лица.

– Думаю, что нет, – задумчиво произнес он. – Завтра губа будет в два раза толще, но в ближайшее время она не распухнет. – Он невесело улыбнулся. – И до тех пор, пока рана в плече не заставит тебя захохотать, никто не увидит, что зуб сломан.

– Отлично. Это то, что мне надо. Ты же понимаешь, что я должен был сделать это. – Я стаскивал резиновые сапоги и вынужден был поправить пистолет за поясом. Кеннеди, начавший натягивать штормовку, увидел его.

– Ларри?

Я кивнул.

– Это он тебя так отделал? Снова кивок.

– И что с ним?

– Там, куда он отправился, героин ему больше не потребуется. Болезненно морщась, я влезал в пальто, более чем когда‑либо довольный, что оставил его здесь. – Я свернул ему шею.

Кеннеди посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом.

– Не слишком ли жестоко, Толбот?

– Посмотрел бы я на тебя, – ответил я мрачно. – Он заставил Мери стоять на коленях на технической площадке в ста футах над палубой и предложил ей спуститься без помощи лестницы.

Он перестал застегивать последнюю пуговицу штормовки, двумя быстрыми шагами пересек комнату и схватил меня за плечо, но тут же отпустил, когда я вскрикнул от боли.

– Извини, Толбот, чертовски глупо с моей стороны. – Его лицо не было таким смуглым, как обычно, а в глазах билась тревога. – Как... С ней все в порядке?

– Она в порядке, – ответил я устало, – будет здесь через десять минут, и ты убедишься в этом сам. Тебе лучше уйти, Кеннеди. Они могут вернуться в любую минуту.

– Это верно, – пробормотал он. – Полчаса, сказал генерал, а они почти истекли. Ты уверен, что с ней все в порядке?

– Уверен, уверен, – ответил я раздраженно и моментально пожалел об этом. Этого человека я должен был очень любить. Я, усмехнулся. – Никогда еще не встречал шофера, так беспокоящегося о своем хозяине.

– Я пошел, – сказал он. Ему было не до смеха. Взяв лежавшую на столе рядом с моими бумагами записную книжку в кожаном переплете, он засунул ее во внутренний карман. – Это нельзя оставлять. Будь добр, открой дверь и посмотри: нет ли кого в коридоре.

Открыв дверь, я убедился, что все в порядке, и кивнул ему. Он взял Ройала под мышки, протащил его в дверь и бросил, не церемонясь, в коридоре возле перевернутого стула.