– Хотя, конечно, она довольно смазлива, – с сомнением произнес Гарольд.

    Камчак угрожающе зарычал.

    – Но как бы то ни было, – гнул свое Гарольд, – я не сомневаюсь, что наш убар поддержал в вопросах умения вести торг честь тачаков и уж наверняка облапошил бестолкового кассара!

    – Самое главное, что Африз снова с нами, что она цела и невредима, – миролюбиво сказал я.

    Некоторое время мы ехали молча, затем я снова спросил:

    – А все-таки, Камчак, просто ради уточнения факта, сколько ты заплатил, чтобы её вернуть?

    Лицо Камчака побагровело от ярости. Он посмотрел на невинно улыбающегося Гарольда и затем бросил взгляд на мое лицо, выражавшее невинное любопытство. Кулаки его, сжимавшие поводья, побелели от напряжения.

    – Десять тысяч золотых, – выдавил он из себя.

    Я невольно остановил каийлу и изумленно посмотрел на него.

    Гарольд едва не сполз с седла от душившего его хохота.

    Брошенный Камчаком на него взгляд, казалось, должен был испепелить юного тачака.

    – Ну, что – нормально, – произнес я, изо всех сил стараясь, чтобы в голосе моем не прорвались нотки легкого злорадства.

    Глаза Камчака метнули молнии в мою сторону.

    Он тяжело вздохнул – и выражение мрачного бешенства на его лице сменилось добродушием.

    – Да, Тэрл Кэбот, до сих пор я даже не представлял, что я такой дурак, – признался он.

    – И все же как бы там ни было, Кэбот, – подметил Гарольд, – принимая в расчет положение вещей в целом, разве ты не считаешь, что за исключением некоторых мелочей у нас, тачаков, великолепный убар?

    – В целом, – согласился я, – за исключением совсем незначительных, даже вполне простительных мелочей у тачаков действительно великолепный убар.

    Камчак хмуро посмотрел на меня, затем на Гарольда и, опустив голову, задумчиво почесал за ухом.

    Потом, тяжело вздохнув, он снова окинул нас обоих задумчивым взглядом, и мы все трое, не сговариваясь, дружно расхохотались. У Камчака даже слезы побежали по щекам.

    – Ты, конечно, не забыл, – задыхаясь от смеха, пробормотал Гарольд, – что это не тачакское, а тарианское золото.

    – Верно! – воскликнул Камчак. – Тачаки все равно ничего не потеряли: это золото тариан!

    – Кто может сказать, что это большая разница? риторически спросил Гарольд.

    – Вот именно! – подхватил Камчак.

    – Но я лично, – закончил Гарольд, – этого бы не сказал.

    Камчак выпрямился в седле и задумался.

    – Я бы тоже, – недовольно крякнул он.

    И снова мы дружно расхохотались и пришпорили своих каийл, торопясь поскорее добраться до фургонов, где каждого из нас дожидались дорогие нашему сердцу женщины: Гарольда – желанная, манящая к себе Херена, некогда удостоенная чести пребывания в первом фургоне убара тачаков, Камчака – Африз, удивительная, с миндалевидными глазами красавица, некогда одна из богатейших и самых очаровательных женщин Тарии, и меня, воина из Ко-ро-са, – стройная, грациозная, темноволосая Элизабет Кардуэл, некогда гордая и неприступная жительница Земли, а теперь беспомощная, но оттого не менее красивая рабыня с золотым тачакским кольцом в носу и выжженным на бедре клеймом, в ошейнике, на котором выгравировано мое имя.