Это были игрушки, а не страшилки — что-то вроде тех вещиц, которые маленькие мальчики заказывают по почте из рекламных объявлений на последних страницах комиксов. Хотя маски были подлинными, в отличие от их пластиковых копий, угроза от них исходила ненастоящая; сморщенная голова, хоть и подлинная, не могла причинить ей никакого вреда.

Но могла ли она принести вред Альберту? Навредила ему, потому что его интерес к подобным вещам стал навязчивым, и вел его к миру детских суеверий?

Я росла вверх, сказала Кей самой себе, Альберт вниз.

Почему? Что должно было случиться, чтобы стать причиной его побега из реальности?

Я случилась для него. Наш брак случился. Он с этим не совладал, вот и отступил. Он не мог находиться один на один со мной, поэтому окружил себя тем, с чем мог. Маски, которые не видят, не разговаривают; глаза и рты, от которых не исходят ни упреки, ни насмешки. Сморщенная голова с усохшими мозгами, которая не вынашивает тайных мыслей, которые могут навредить кому-то.

Кей покачала головой. И с каких это пор ты стала кабинетным психоаналитиком? Но, может быть, так оно и есть. Представляется, что сегодняшний мир полон людей, которые не могут совладать со своими проблемами. Наркотики и алкоголь помогают размыть границу между реальностью и фантазией, но этого недостаточно. Недостаточно, чтобы забыть страхи, устранить агрессию, изгнать повседневных демонов. Поэтому они бьют по мячам, а не по лицам, сбивают кегли в боулинге, а не головы и погружаются в виртуальное насилие, уставившись в экран.

Альберт не пошел этим путем, потому что у него такого пути не было. У него было достаточно денег, чтобы купить себе вечное уединение; здесь, в его укрытии, он мог окружить себя символами безопасности. Если ты боишься жить с людьми, живи вместо этого с вещами. С мертвыми вещами, с вещами, которые напоминают тебе о смерти, но не угрожают твоему существованию, потому что ими можно управлять. Ты владеешь ими. И они не могут причинить тебе зла.

Ты делаешь из него кандидата в сумасшедший дом, сказала Кей сама себе. Он не был сумасшедшим.

То, что случилось с ним, было сумасшествием. То, как он выпал из жизни, исчез, умер.

Тем не менее, для всего этого вполне может быть рациональное объяснение; объяснение, которое непосредственно связано с его желанием скрыться. Предположим, он отправился на Таити в поисках места, в котором реально можно удалиться из ежедневного, обыденного мира, в поисках упрощенного решения, которое направило Гогена на острова? Возможно, землетрясение подтолкнула его к принятию этого внезапного решения.

Если так, то и тайна, которой окружена его смерть, попросту испаряется. Возможно, Альберт посчитал современный Таити приманкой для туристов; наняв судно, он решил найти какой-то более уединенный остров. Что касается выпивки, то, скорее всего, это просто было средство против жары. Насколько она помнит, он не был привычен к алкоголю, а сочетание солнца и алкоголя вполне могло быть достаточным, чтобы сделать его легкомысленным.

Легкомысленным.

Она сама была легкомысленной, стоя здесь в пустом доме и занимаясь дневными мечтаниями.

Впрочем, уже ночными, потому что солнце зашло, и все было покрыто тенью. Выбираясь из углов, соскальзывая со стен, ползя по полу, тени колебались вокруг нее. В этих тенях маски могли шевелить своими ртами, фигурки в кабинете смотрели сквозь стекло, сморщенная голова расползлась в отвратительной ухмылке. Логическая мысль, которая расцветала при свете дня, с наступлением ночи быстро исчезала от прикосновения теней. Теперь расцветали, изгибались и корчились темные цветы, источая аромат страха. Они раскачивались среди теней, а тени раскачивались вместе с ними.

Господи, откуда же они появились? Кей самоуверенно улыбнулась и пошла к выключателю на стене. Весь этот разговор по поводу зрелости звучал, конечно, хорошо, но вот она здесь, жалкая трусишка, боящаяся своей собственной тени.