Он был твердо убежден в том, что говорил. И все же я не смог сдержать улыбку.

— Значит, ты изменил их мир. Теперь ты Изменяющий, а не я.

Его лицо помертвело. Он посмотрел мимо меня, его затянутые дымкой глаза застыли, глядя в никуда.

— Может ли быть такое? — спросил он с удивлением. — Это то, что я видел когда-то в снах, где я не Белый пророк?

— Не представляю. Может быть я больше не твой Изменяющий, но уверен — я вовсе не пророк. Давай, Шут. Пора сменить повязки.

Какое-то время Шут молчал и не шевелился.

— Хорошо, — наконец согласился он.

Я провел его через комнату к столу Чейда. Он сел на скамью, его руки дрогнули, опустились, и начали исследовать вещи, оставленные Чейдом.

— А я помню это, — сказал он тихо.

— Здесь мало что изменилось за эти годы, — я перешел к нему за спину и осмотрел рубашку. — Раны сочатся. Я наложил ткань на них, и она промокла. Это хорошо. Твоя ночная рубашка прилипла к спине. Я принесу теплую воду, смочу ее и снова очищу гнойники. А сейчас я найду тебе чистую рубашку и поставлю воду греться.

К тому времени как я вернулся с тазом воды и свежей рубашкой, Шут расставил мази.

— Масло лаванды, запах похож, — сказал он, касаясь первого горшочка. — А здесь медвежий жир с чесноком.

— Хороший выбор, — ответил я. — Сейчас будет вода.

Он зашипел, когда я коснулся губкой его спины. Я дал тонким струпьям время размокнуть, а потом предложил Шуту выбор.

— Быстро или медленно?

— Медленно, — ответил он, и я начал снизу вверх освобождать его спину от прилипшей ткани. Пока я аккуратно снимал ткань, рана открылась, а волосы Шута взмокли от пота.

— Фи-итц, — простонал он сквозь зубы, — просто сделай это.

Его узловатые руки нашли край стола и вцепились в него. Я же не стал срывать рубашку, а осторожно снял ее, не обращая внимания на его стоны. В какой-то момент он начал стучать по столу кулаком, затем взвыл от боли, уронив руки на колени, а головой упершись в столешницу.

— Ну вот и все, — сказал я, подворачивая рубашку на его плечи.

— Там очень плохо?

Я поднес свечу ближе и рассмотрел его спину. Какой он худой. Кости позвоночника шли кривой строчкой. Раны бескровно таращились на меня.

— Они чисты, но открыты. Нам и стоит держать их открытыми, чтобы они заживали изнутри. Приготовься.

Я протер каждую рану маслом лаванды. Он молчал. Когда я добавил медвежий жир с чесноком, запахи смешались. Я старался не дышать. Когда каждая рана была обработана, я наложил на его спину новую ткань, и жир прилепил ее к телу.

— Вот чистая рубашка, — сказал я. — Постарайся не сбить повязку.

Я отошел к другому концу комнаты. Постель его была грязна от крови и выделений из ран. Я решил оставить записку для Эша с просьбой заменить постельное белье. Но умеет ли он читать? Наверное, умеет. Даже если ему не нужно было это, пока он жил с матерью, Чейд бы немедленно его обучил. Пока же я перевернул подушки и расправил простыню.

— Фитц? — позвал меня Шут.

— Я здесь. Просто поправляю кровать.