|
— Да, я бы с удовольствием. Картер говорит, что вы продаете работы старых мастеров. — Да. — Старых итальянских мастеров. — А разве есть другие? — улыбнулась Бет. Ужинать они пошли в «Спаркс». Картер заказал отбивные-портерхаус для себя и Руссо. Бет от отбивных, естественно, отказалась. Она заказала себе салат «Цезарь» и печеную картофелину, фаршированную сливками, маслом и шнитт-луком. — Никто не сказал, что она будет размером с мою голову! — ужаснулась Бет, когда ей принесли это блюдо. От вина она тоже отказалась. Картер и Руссо, наоборот, без особого труда распили бутылку хорошего каберне-совиньон, а с десертом пропустили еще по паре рюмок бренди. Когда они пришли домой, Картер заметил, что Руссо буквально валится с ног. Они с Бет разложили диван, расстелили простыню и одеяло. Только они успели сделать это, как Руссо вернулся из ванной в старом халате Картера и улегся. — Если я сегодня ночью не усну, значит, я вообще больше не буду спать в этой жизни, — устало выговорил Руссо. — Если захотите что-нибудь взять в холодильнике, не стесняйтесь, — сказала Бет. — А есть я уже точно больше никогда не буду. — Утром увидимся, — сказал Картер. — Buona notte,[25] Боунс, — сказал Руссо, и Картер сразу вспомнил о тех ночах, когда они вместе с остальными участниками раскопок на Сицилии спали на жесткой земле. Пока Бет принимала душ, Картер разделся и открыл окно в спальне. Когда Бет вернулась, на ней была длинная белая ночная сорочка. — В знак почтения к нашему гостю, — объяснила она. — Очень мило. И давай завтра купим ему халат, — сказал Картер, выходя в коридор в боксерах и в футболке с изображением Годзиллы. Вернувшись из ванной, он прикрыл дверь спальни (раньше они оставляли ее открытой) и скользнул в постель. — Если он проснется завтра раньше полудня, я буду очень удивлен, — сказал он. — Да, вид у него изможденный. — Бет опустила голову, и ее темные волосы разметались по подушке. — И у тебя тоже получился долгий день. Картер придвинулся ближе к жене. — День еще не закончился, — сказал он и начал расстегивать пуговки на ее сорочке. — Неужели обязательно было их все застегивать? — Я читала в «Космополитэн», что мужчины любят препятствия. — Не особенно. Картер разделался с пуговицами и прижался лицом к нежной коже Бет, пахнущей ее любимым сандаловым мылом. Бет закрыла глаза. Картер снял с нее сорочку. — А утром, в клинике… — прошептала Бет, — это было ужасно? — Почему ты шепчешь? — Не хочу разбудить Джо. — Сейчас может взорваться ядерная бомба, а Джо не услышит. — Картер нежно погладил бедра и живот Бет. — Да, было довольно тяжко. — И как же ты… В смысле, о чем ты думал? — Об этом, — ответил Картер и поцеловал Бет. Она обняла его. |
