— Правда в том, Алекс, что ты хотел здесь стать тем, кем не являешься, — продолжал Коннорс, глядя мне в глаза. — Ты хотел быть героем! Ты так долго жил без всякой цели и смысла, каждый день спрашивая себя, почему ещё не пустил себе пулю в голову, что однажды пожелал высокого смысла для своего существования. Ты решил, что если всё ещё живёшь, то это ради какой-то высшей цели. И ты решил, что тебе суждено стать великим героем! Остановить войну, спасти невинных, принести порядок и покарать сидящего в башне злодея.

Полковник рассмеялся.

Я сделал ещё пару шагов и обнаружил другой труп — на этот раз в форме «стражей» и с перерезанной глоткой.

Присел рядом, пошарил по карманам разгрузки и действительно обнаружил телефон. Спутниковый, если правильно понимаю. Задняя его крышка была вырвана с мясом, как и аккумулятор — телефон был нерабочим.

— Подумать только, Алекс!.. Я здесь только потому, что тебя заело чувство вины за смерть сестры много лет назад. Это ли не ирония, а? Ты сломался многие годы назад, но осознал это лишь сейчас. Уже после того, как решил, что тебе нужно великое дело и великий враг. И ты назначил этим врагом, этим творящим все мыслимые и немыслимые злодеяния меня! Ты так хотел найти виноваты, что в итоге свалил всё на меня! На мертвеца!

Фрэнсис снова рассмеялся — уже куда громче и злее.

— Мы не виноваты, — сказал я. — Это вина «штормовых стражей», вина полковника Коннорса. Всё произошедшее… всё происходящее — их вина. Только их. И они заплатят. За всё.

— Это инфантилизм, Алекс, — уже без тени намёка на иронию или смех, произнёс Фрэнсис. — Дети тоже никогда не признаю свое вины, они всегда говорят «это не я, она сама сломалась». Так же и ты. Не удивляйся — ребёнком в некоторых поступках можно остаться и в тридцать, и в пятьдесят лет. Это не плохо само по себе, но в нашей с тобой ситуации — однозначно плохо… Я знаю, Саша, правда бывает горькой, но смирись — не бывает двух правд в одно и то же время, в одном и том же месте. Ты просто должен это понять и принять, потому что бесконечно так продолжаться не может. У тебя нет выбора!

Стул вместе с трупом полковника исчез, а перед нами появилось огромное зеркало, в котором отражалась окружающая мгла и мы с Коннорсом.

— Значит так, Алекс… — Фрэнсис достал из-за спины серебристую «беретту», передёрнул затвор и нацелил её на моё отражение в зеркале. — Если без лишних игр, то сделаем так.

Сейчас перед тобой снова будет выбор, но на этот раз настоящий.

Ты можешь признать, что ты и только ты виноват во всех событиях, что произошли в этом городе в последние дни. Признать, что хватит убегать от реальности и твоё существование причиняет боль лишь тебе и всем вокруг. Признать, что в твоей жизни уже давно нет никакого смысла, кроме боли. Признать всё это… и исчезнуть, разорвав этот порочный круг.

Но ты можешь вновь заупрямиться и попытаться отрицать правду.

Сейчас я — твоё тёмное альтер-эго. Правдивое, и оттого тёмное. Ты называешь меня полковником Фрэнсисом Коннорсом, но ты ведь никогда не знал меня! Все твои знания — пара фраз и поступков, ставших воспоминаниями. Проклятье, Алекс!.. Ты ведь даже не помнишь, как я именно выглядел! И именно поэтому сейчас я внешне напоминаю тебе твоего настоящего отца, если бы он дожил до сегодняшнего дня!..

Алекс, пора взрослеть.

Пора учиться принимать взрослые решения и совершать взрослые поступки.

Больше не имеет значения — реально ли всё происходящее или нет. Действительно ли всё происходило как ты помнишь или нет.

Сейчас ты просто должен сделать свой главный выбор, ради которого ты и приехал сюда.